Фиеста (И восходит солнце) - стр. 12
– Как подумаю, сколько ребят мучились из-за меня! Теперь я за это расплачиваюсь.
– Не говори ерунды, – сказал я. – К тому же случившееся со мной, по идее, забавно. Я совсем не думаю об этом.
– Ну конечно. Готова поспорить.
– Что ж, хватит об этом.
– Когда-то я тоже над этим смеялась. – Она уже не смотрела на меня. – Друг брата вернулся таким из Монса. Это казалось охренеть каким смешным. Ребята ничего не понимают, да?
– Да, – сказал я. – Никто никогда ничего не понимает.
Мне ужасно надоела эта тема. В свое время я, кажется, рассмотрел ее со всех углов, включая и тот, под которым определенные ранения или увечья служат предметом шуток, сохраняя всю свою серьезность для постра-давших.
– Это забавно, – сказал я. – Очень забавно. Как и быть влюбленным тоже забавно.
– Ты думаешь?
Ее глаза снова обмелели.
– Не в том смысле забавно. А в том, что это приятное чувство.
– Нет, – сказала она. – Я думаю, это сущий ад.
– Хорошо, когда мы вместе.
– Нет. Я так не думаю.
– Ты этого не хочешь?
– Я не могу без этого.
Теперь мы сидели как чужие. Справа был парк Монсури. Тот ресторан, в котором бассейн с живой форелью и ты сидишь и смотришь на парк, был закрыт и темен. Возница оглянулся на нас.
– Куда хочешь поехать? – спросил я.
Бретт отвернулась.
– О, поезжай в «Селект».
– Кафе «Селект», – сказал я вознице. – Бульвар Монпарнас.
Мы поехали дальше и обогнули Бельфорского льва, охранявшего Монружскую трамвайную ветку. Бретт смотрела прямо перед собой. На бульваре Распай, когда показались огни Монпарнаса, Бретт сказала:
– Ты очень рассердишься, если я попрошу тебя кое о чем?
– Не говори глупостей.
– Поцелуй меня еще раз, пока мы не приехали.
Когда такси остановилось, я вышел и расплатился. Бретт надела шляпу и тоже вышла. Она подала мне руку. Рука у нее дрожала.
– Ну что, вид у меня совсем жуткий?
Она опустила пониже свою мужскую фетровую шляпу и направилась к бару. Там, у бара и за столами, была бо́льшая часть толпы из дансинга.
– Привет, ребята, – сказала Бретт. – Я собираюсь выпить.
– О, Бретт! Бретт! – К ней протолкался маленький грек, портретист, называвший себя герцогом, хотя все звали его Зизи. – Должен сказать вам что-то замечательное.
– Привет, Зизи, – сказала Бретт.
– Хочу представить вас другу, – сказал Зизи.
Подошел толстяк.
– Граф Миппипополос – мой друг, леди Эшли.
– Здравствуйте, – сказала Бретт.
– Что ж ж, ваша милость хорошо проводит время в Париже? – спросил граф Миппипополос, у которого на цепочке от часов висел зуб лося.
– А то! – сказала Бретт.
– Париж – замечательный город, само собой, – сказал граф. – Но полагаю, вы и в Лондоне проводите время с размахом.