Фавн на берегу Томи - стр. 28
– Вы из России-матушки? – спрашивал купец, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
– Из Польши.
– Ух как! Ни разу не бывал. У нас тут кто Москву или Петербург посетил, тот уж и нос дерет, словно весь свет объездил.
– И не врут, – отозвался учитель. – В Европе кто на такие расстояния ездил – и вовсе путешественником зовется…
– Ну что ж, рад, так сказать, личному знакомству с вами, жду вашего появления в нашем обществе, – вставая со стула, вздыхал бравый русский купец первой гильдии. – Пора и честь знать. Дайте еще раз пожать вашу богатырскую руку. До свидания.
Бакчаров высунул ему вялую бледную конечность, поблагодарил за визит и немощно откинулся, закатив глаза. Все так же медлительно двигаясь, Рыжая Борода оставил на ночном столике пухлый конверт с деньгами, церемонно похлопал его и вышел.
Следующим гостем учителя был директор женской гимназии Артемий Федорович Заушайский, профессор Московского университета.
– Дмитрий Борисович, рад с вами, наконец, познакомиться, – тряся руку учителя, резким старческим голоском закричал лысый профессор, деловой, остробородый, в серебряном пенсне, тяжелой шубе и с боярской шапкой в руках. – Нашему городу нужны светлые умы из столицы! Нужны, господин учитель!
– Я не из столицы, – устало проговорил Бакчаров.
Радостный старичок суетливо выхватил слуховой рожок, узким концом воткнул его себе в ухо, а раструбом направил в учителя.
– Что вы сказали? – почти весело воскликнул старичок.
– Не из столицы я, господин профессор! Я из Люблина!
– Неужто влюблены? – изумился старичок. – И в кого же, если не секрет?
Бакчаров закатил глаза и простонал:
– Скорее бы ночь.
– В дочь! В чью? Губернатора! – еще больше испугался профессор. – Только не в Аннушку. Мой старший сын полюбил ее раньше! А младшенькую я и сам, признаться, люблю, – развел руками глуховатый старик.
– Не знаю я никаких дочерей, – попытался схватиться за волосы Бакчаров, но вместо этого сшиб феску и головной убор улетел за ночной столик с рваным учительским глобусом.
– Позвольте, я достану, – упал на четвереньки профессор и, пыхтя, принялся выковыривать фреску рожком.
Заушайский напоминал Бакчарову звездочета-волшебника из полузабытой европейской сказки. Ему только не хватало остроконечного колпака и магического жезла. Впрочем, медный слуховой приборчик в его руках вполне походил на какой-то магический инструмент.
Установив феску на голове больного, Заушайский откланялся.
– Буду с нетерпением ждать вашего выздоровления, – заявил он бодрым искренним голосом. – А по поводу Машеньки и Аннушки, позвольте вас успокоить. В нашей гимназии пруд пруди подобных красавиц. Сами увидите. Как говорится, в полном составе и в чистом виде.