Фавн на берегу Томи - стр. 11
– Это про вас Барков, наш портье, говорил, – спросила одна из девушек, щурясь и с ногами залезая на кровать, – что вы всю Москву обыграли и в Америку к миллионерам жить уехали?
– Ага, – только и ответил затравленный учитель.
Девушка кокетливо засмеялась и мечтательно добавила:
– Гитары, бары, скалистые горы… Как романтично! Вы, наверное, и бананы ели? – спросила она, заискивающе и наивно улыбаясь.
Бакчаров посмотрел на другую девушку, молча, жадно, со смаком поедавшую сочную грушу над вазой, и зачем-то соврал мрачно и отрешенно:
– Приходилось.
– А поедемте в ресторацию? – просто так предложила та, с кровати. – Меня Люсей зовут, ее – Розочкой.
«Турчанки, разрази меня гром», – подумал осунувшийся Вакх и выпил еще напоследок.
В четвертом часу ночи, закрывая глаза и сквозь ноздри втягивая ночную осеннюю свежесть, Бакчаров с девками летел на лихаче через весь город из поганого ресторана, где весь вечер неистово громко и нескладно исполняли бурные, бесшабашные русские песни «Про Стеньку Разина». И теперь в хмельном угаре, в обнимку с двумя «турчанками» он ехал на высокой пролетке обратно в гостиницу. Он видел из-под кожаного верха бесконечные цепи поздних огней, убегавших куда-то под и снова поднимавшихся в гору, и видел так, точно это был не он, не никчемный провинциальный учитель, а кто-то другой, может быть, тот самый богач-иностранец, лениво насмехавшийся над проигравшейся ему в пух и прах златоглавой Москвой.
Только лихач свернул в гостиничный переулок, как перед ними образовался затор. Чем-то разъяренная публика осаждала парадные двери «Будапешта». Полиция и конные казаки лениво гуляли поодаль, не без интереса наблюдая за творящимся беспорядком.
Извозчик притормозил.
– Дальше не могу, барин, – виновато крикнул он, – народ теснит, ваше благородие!
Недовольно хмыкнув, Бакчаров расплатился и принялся резво расталкивать публику, пробиваясь к осаждаемому «Будапешту». У самого парадного хода он чуть не подрался с каким-то полным господином, который, наступая на него, кричал, что его знает вся мыслящая Россия.
Плюнув в лицо и отпихнув эту знаменитость, учитель яростно постучал в витражную дверь «Будапешта», да с такой силой постучал, что просто разбил ее. Тут же Дмитрия Борисовича окатили из ведра холодной водой. Разъяренная толпа, толкавшаяся позади учителя, залилась отвратительно-злобным хохотом.
– Не один ты такой в Москве умный! Не одному тебе справедливости и расправы охота!
– Куда прешь, оглобля? – возмущалась мясистая купчиха, хватая учителя за ворот шинели. – Отойди, не ты первый пришел, остолоп!