Эй, смотри не влюбись! - стр. 25

Спина Скоморохина напрягается сильнее. Я вижу, как под тонкой, облепившей тело футболкой проступают рельефы мышц. Кир походит на оголенный провод, только притронься – разом убьет. А я будто околдована, даже не замечаю, что дрожу. Все-таки поздним вечером стоять на ветру в мокрой одежде не лучшая затея.

– Кирилл, я знаю, что происходит. – Тон Глеба Борисовича резко меняется на серьезный. – Каждый год… – он не договаривает. – Я уже пытался объяснить тебе, что могу помочь. Если ты позволишь. Мне ведь тоже…

– Не начинай. Я не поверю.

Кирилл чеканит слова таким ледяным тоном, что трава на газоне должна бы покрыться инеем.

– Сын, эти вечеринки ничего не изменят.

Я все еще не могу видеть, что происходит. Наверное, Глеб Борисович решает подойти ближе, потому как Кирилл отшатывается назад и случайно толкает меня, вынуждая выйти из тени.

Взгляды мужчин – надо переставать льстить Скоморохину – в один миг сходятся на мне.

– Здравствуйте, – выдаю я, отвлекая на себя внимание.

Чувствую необходимость помочь Кириллу, потому что… да просто потому что. Я ему должна за ужин.

– Ярослава, – удивленно произносит мое имя Глеб Борисович.

Знал бы он, насколько сама поражена из-за того, что собираюсь сделать.

– Это я устроила вечеринку. Кирилл мне только помог, он не при чем. Буду благодарна, если не скажете моим родителям. Все слегка, – я оглядываю разгромленный двор, – вышло из-под контроля. Но я больше так не буду. Честно.

Олейник-старший, одетый в дорогой костюм и галстук-удавку, хмурит брови. Хмурит брови и вот ни фига ж не верит, но молчит.

Ненавижу врать, хоть и дается мне это легко. Почему же с тех пор, как я попросила помощи у Скоморохина, ложь из меня льется без остановки? Кошмар.

Не знаю, что собирается ответить его отец, по выражению лица не понять. Слава богу, ему звонят и отвлекают от нас.

– Минуту, – произносит, пригвождая к месту будто нашкодивших детей.

Я выдыхаю, лишь когда тот отворачивается и говорит про дом – наверное, с хозяином. Или с соседями. Или с той же полицией. В общем, по наши души диалог. То есть не по наши, а по мою душу и Кира. То есть… ну вы поняли.

Я вздрагиваю, почувствовав, как оголенного плеча и шеи касается горячее дыхание. Кирилл наклоняется ближе, и мурашки разбегаются по телу.

– Я не прошу целовать меня и не зову на ужин, – шепчет, сохраняя «покерфейс». – Просто сделай так, чтобы я не уехал с отцом. Скажи, соври что угодно, и ничего не будешь мне должна.

Я хочу возразить, что и так прикрыла его задницу, но лишь киваю. Кириллу плохо, он и не пытается это скрыть. Что вообще происходит?