Эва, дочь трактирщика - стр. 2
Что с ней? Где она? В ком она? Ева почувствовала слабость в ногах – в чужих ногах! – и прижалась спиной к стене.
— Этого не может быть, — проговорила девушка хрипло, — это неправда…
Голос, что логично, тоже оказался чужим.
Значит, та страшная вонючая улочка не была сном…
Скрипнула дверь, и Ева подскочила.
В комнатушку вошла женщина лет пятидесяти в свободной темно-серой хламиде и с белым чепцом, скрывающим волосы. Женщина показалась Еве красивой – такие строгие лица с четкими чертами возраст не сильно портит, да и такие темные глаза не нуждаются в косметике, чтобы выглядеть яркими.
— Уже пришла в себя?
Слова прозвучали странно, иноземно, однако девушка отлично поняла их смысл. Да и, кажется, с теми чумазыми на улице она сама на этом же языке говорила…
— Тебя спасли из реки, — пояснила монахиня, — Ты, должно быть, упала в воду, поскользнувшись на грязи.
— Наверное, — вымолвила Ева.
— Богиня спасла тебя, — с этими словами монахиня переплела пальцы и, подняв лицо и прикрыв глаза, зашептала молитвы. Закончив, она раскрыла глаза и спросила строго: — Почему ты не молишься со мной?
— Я не помню молитв, — нашлась Ева, решив прикинуться потерявшей память, что в ее ситуации не так уж далеко от правды. — Ничего не помню. И голова болит.
Рагенильда, мать-жрица, смерила девушку взглядом.
Ее принесли недавно, грязную, оцарапанную, с синяками на спине, и сказали, что она выпила. Что именно девица выпила, Рагенильда не знает. Зато знает, что предшествовало: сегодня утром она отказала ей, сказав, что не подобает порченой девице стричься в младшие жрицы. Обычно смирная, немногословная Эва Лэндвик заспорила, назвала себя добродетельной… Ха! Она-то добродетельная? Да весь район знает, как с ней поигрались молодцы из дворца! И пусть честь ее не тронули, но шрамов от той встречи осталось немало…
Об этом Рагенильда и напомнила Лэндвик, а также добавила, что храм все равно нуждается в ее добром сердце. Девица удалилась, с трудом сдерживая слезы. Судя по всему, дурочка решила утопиться – с нее станется, а для смелости перед этим напилась. Хорошо хоть ее спасли, иначе бы разбухтелись горожане, как так вышло, что трудница при храме умерла в светлый тин, да еще и так некрасиво.
— Совсем ничего не помнишь? — спросила Рагенильда.
— Ничего.
Мать-жрица внимательно оглядела Лэндвик. Жалкая, как всегда, и глазищи испуганно лупит. У такой ни дерзости, ни фантазии не хватит, чтобы соврать, да еще и самой Рагенильде.
— Бедная девочка, — произнесла сочувственно мать-жрица. — Сильно болит голова?
— Не сильно, — ответила Ева, начиная нервничать под пристальным скорпионьим взглядом этой монахини.