Эрон - стр. 35

Нобелевского лауреата по химии. Только Вадик Карабан был сам по себе, чем-то вроде телохранителя компании и кредитора. У него всегда водились деньги. Его отец был всего лишь охранник, но! Но из личной охраны самого генсека и мог такое, что было не по зубам никому из родителей золотой молодежи. И внешне Карабан выделялся из компании красных принцев: не признавал ее английского стиля, строгих костюмов, например. Ходил в черной куртке металлиста на молниях и в кожаных брюках, заправленных в армейские ботинки на высокой шнуровке. Типичный байкер с наколками и в майке с золотым пауком. На всю компанию было три машины – два новых «форда» и старый трофейный «опель» для строгости стиля. Все, кроме Карабана, учились в МГИМО, но явно не преуспевали в усердии. Их майский день начинался в полдень. Днем играли в теннис на закрытых кортах, плавали в бассейне, имели своих лошадей на ипподроме, вечером развлекались, ночью гоняли по Москве, объезжая загадочные злачные места. Пили в меру: боялись родителей. Кое-кто из пар занимался любовью. Как ни странно, но Филипп Билунов слыл монахом… Под Суслова работает.

Все это Ева узнала от красотки-снегурочки Лилит, которая вдруг проявила к ней самый пристальный интерес. Сначала это участие показалось странным. Лилит позвонила ей чуть ли не через день после той первой встречи, позвонила именно ей, разузнала старухин телефон, которого не было ни в каких справочниках, и разговаривала запросто, как с давней подругой, на равных. Ева была растерянно тронута таким вниманием, потому что, кроме помешанной на роке Майки, у нее не было в Москве ни одной приятельницы, тем более подруги. Лилит сказала, что она тоже провинциалка, потому что Большой Ростов-папа – это дыра, что тоже попала здесь в крепкий переплет, прошлась по адресу самоуверенных москвичей и – бац! – зазвала в гости. Ева с любопытством пошла. Ей хотелось понять причину такого интереса. Сначала она держалась скованно, но Лилит умела очаровывать и – вот так номер! – они проболтали вдвоем до поздней ночи (пекинеса Ева взяла с собой). Лилит отключила телефон, чтобы никто не помешал разговору, и Ева обнаружила, что их мысли удивительно похожи, что на многое в жизни они одинаково смотрят. В юности всегда важнее найти малейшее сходство, только во второй половине жизни главную роль начинают играть различия. Лишь один раз Еву царапнуло: «У тебя проколоты уши?» В удивлении Лилит мелькнул отблеск превосходства: ее мочки житейской иглой были не тронуты. Ева, со смешанным чувством зависти и радости от лестного внимания к себе, про себя любовалась голубоглазой белоснежкой с маленьким ртом кусачей кошки. Она впервые так близко видела девушку из