Эпидемиологические рассказы - стр. 3
Утром второго дня карантина позвонила мать.
– Я очень волнуюсь, Вадя – нервно говорила она – Как ты там, совсем один? Не дай бог случись что и некому будет даже стакан воды подать.
Он не понимал, что такого с ним, здоровым пятидесятилетним мужиком, может случится и как ему волшебным образом поможет стакан воды. Но хуже было другое. Как оказалось, его вселенная не совсем замкнулась, еще не закуклилась, в ней оказался незакрытый просвет, в виде нескольких дюймов телефонного экрана. Эта ахиллесова пята сверкала розовым незащищенным эпидермисом и через нее могла проникнуть беспокойная зараза, нежелательная социальная инфекция. Туда уже пронзительно и бесцеремонно проникало беспокойства других за него. Мать, как всегда, была первой, но будут и другие, участливо выспрашивающие и беспокоящиеся. Наверное вскоре проявится его безалаберный брат, за звонком которого будет незримо маячить его серьезная и ответственная жена. Начнутся шуточки и прибауточки, за которыми будет скрываться то же беспокойство, что и у матери. Потом позвонит менеджер по кадрам, многоопытная дама из офиса, и будет умело и обстоятельно выяснять его душевный настрой согласно купленной накануне и тщательно проштудированной методички. Ее профессиональное участие будет безмерно раздражать, но придется сдерживаться и отвечать спокойными, сдержанными словами, совпадающими с теми, что написаны в методички обычным, не выделенным жирным цветом шрифтом. Но много хуже то, что он и сам беспокоился. Беспокоился за мать, отца, брата… Он беспокоился за обоих своих сыновей: и за того, до которого было два часа на электричке и за того, до которого было четыре часа полета. Что это было? Социальная привычка, результат многолетнего воспитания или даже впитанная с молоком матери? Или нечто другое? Он не понимал и это его тревожило. Он даже подумывал отключить телефон в надежде обрести полное спокойствие духа – достичь атараксии. Не выйдет, понял он. Поднимут на ноги службы спасения, полицию, выломают бронированную дверь и взломают душу.
Первые дни он наслаждался свободой. Не будучи столь уж наивным, он понимал, что его свобода относительна, ведь мусор все равно надо выносить. Зато теперь можно было не выслушивать пенсионерские рассказы на входе в подъезд отговариваясь тем, что скапливаться не дозволяется властями. Не нужно было больше раскланиваться с многочисленными и совершенно неинтересными ему людьми, ни на работе, ни на улице. Почти перестали названивать надоедливые женщины из телемаркетинга. А ведь отделаться от такой надоеды не так просто, порой недостаточно бывает просто сказать: "Простите, но я не заинтересован".