Ельцин как наваждение. Записки политического проходимца - стр. 71
Чтобы написать заметку в завтрашний номер, у меня совсем мало времени. Час-полтора, не больше. Поэтому стараюсь ни на что не отвлекаться, особенно на телефон. Тем более что звонят часто и со всей страны. Правда, вопрос у людей в основном один и тот же: от этой партии можно ожидать перемены к лучшему, или она уже ни на что не способна? Поэтому, когда секретарь редактора сообщает, что кто-то очень настойчиво просит пригласить меня к телефону, даю волю чувствам: да что ж это такое, черт вас подери?! Но она уже сказала, что я на месте, поэтому не отвертеться, приходится идти к телефону. Но раздражение преодолеваю с трудом:
– Слушаю! Ну, говорите же!
– Павел, помните, вы привозили в Ленинград деньги от Бориса Николаевича для лечения нашей девочки? – нехорошее предчувствие сжимает сердце: «Случилось что-то нехорошее!». – Но ни у меня, ни у мужа нет заграничного паспорта. Мы ведь до сих пор никуда не выезжали…
– Вам надо обратиться в отдел виз по месту жительства. Они обязаны выдать вам паспорта.
– Обратились. И даже документы сдали. Но нам сказали, что паспорта будут готовы не раньше, чем через три месяца. Сначала наши бумаги отправят зачем-то в КГБ, там их рассмотрят, что-то решат, а после… – на другом конце провода слышен то ли всхлип, то ли вздох. – У нас каждый день на счету, понимаете? Попросите, ради бога, Бориса Николаевича нам помочь! Мы же ему теперь не чужие!
Обещать-то я пообещал, но как выполнить обещанное, ума не приложу. Обращаться по этому поводу к Ельцину бесполезно. Во-первых, он едва ли захочет помочь. У него и раньше любое упоминание о КГБ вызывало идиосинкразию, а теперь, когда он вот-вот заявит о выходе из КПСС, и слышать об этом не пожелает. Оборвет на полуслове. Но есть и «во-вторых» – он едва ли сможет помочь, потому как КГБ отвечает ему такой же неприязнью. Может, он с кем-то на Лубянке и водит знакомство, но едва ли захочет его афишировать.
Но раз я обещал, надо что-то придумать. Вот только что?
Не знаю, как выглядела рассадка делегатов прежних партийных съездов, но на нынешнем она, по замыслу устроителей, должна символизировать демократизм и равенство. Так, нашу столичную делегацию, в которой намного больше, нежели в других, людей сановных и известных всей стране, разместили не в партере перед глазами президиума, а в левой ложе амфитеатра. Для выступающих делегатов это, конечно, не очень удобно, далековато до трибуны, но для бессловесных вроде меня имеет свои плюсы. Например, если вдруг возникает необходимость, можно в ходе заседания покинуть зал, не рискуя получить персональное замечание от председательствующего. А еще в ложе проще общаться друг с другом, чем мы и занимаемся, когда речь очередного оратора не рождает никакого интереса, а таких, увы, немало, если не сказать жестче, – большинство.