Его марионетка - стр. 15
Мама отстраняет меня, заглядывает в лицо, опять нервно улыбается:
– Никита Дмитриевич пригласил нас пожить у него, – торопливо бормочет она, словно боится, что её сейчас остановят.
И Семёнов действительно сводит густые брови к переносице:
– Мира! – рычит он. – Не ври ей! Приучай принимать правду!
Мама вздрагивает, сжимается, закрывает глаза руками…
– Что такое? – интересуется мужчина. – Неужели так сложно сказать?
Мама всхлипывает громче. Острая жалость пронзает меня: почему этот противный человек так говорит с моей мамой?
– Не надо, – стараюсь говорить спокойно, вспоминания уроки Настасьи Карловны, – я поняла. Вы хотите, чтобы мама вышла за вас замуж?
Семёнов запрокидывает голову и… нет, не смеётся, ржёт, заставляя маму сжиматься ещё сильнее. А отсмеявшись, уставляется на меня:
– Ты, правда, так думаешь? Замуж?
Киваю.
– Ведь для этого мужчины приходят к женщинам.
– Какая милая незамутнённость! – ухмыляется этот тип. – Нет, девка, не только для этого. Твоя мама будет моей подстилкой. А тебя беру с собой потому, что она пообещала, что ты не доставишь проблем. Как только начнёшь – вылетишь в детдом. У меня есть дочь и сын. Мне их спокойствие важнее… – поворачивается к маме. – Мира, у вас десять минут. Собирайтесь.
Она кивает, хватает меня за руку и тащит прочь.
– Мама, – говорю, – я не хочу ехать к ним. Ты разве не понимаешь? Он плохой! Он назвал тебя гадко – подстилкой! Он отправит меня в детский дом!
– Не отправит, Феёныш, – мама треплет меня по волосам, – я буду очень стараться.
– Мама, не разрешай ему называть себя подстилкой! – шепчу сквозь слёзы, обнимая её. – Помнишь, как учит Настасья Карловна: у женщины всегда должны быть гордость и достоинство…
– Достоинство, малыш… – хмыкает мама. – Иногда это роскошь… – и быстро переводит разговор на другое: – Давай собираться. Никита Дмитриевич не любит ждать.
Через десять минут мы были готовы. Брать особенно нечего. Нам оставили мелочи. Их мы и упаковали. Огромная чёрная машина увезла нас прочь…
… Дом у Семёновых меньше нашего, но мрачнее, приземистее. Если бы меня попросили оценить хозяев по виду их жилья, я бы сказала, что здесь живут злые люди. Жаль, я тогда не знала – насколько.
Люда встречает нас в холле.
Увидев меня, взвивается:
– А, это ты, гадина! Теперь ты мне ответишь за всё. Будешь лизать пол перед моими ногами!
– Мама, – пячусь я, – идём отсюда скорее. Ты же слышишь её! Она не даст мне жизни!
Но мама лишь сжимает мне плечи, жалко улыбаясь под ненавидящим взглядом Семёнова.
– Научи свою девку правилам, а то я научу! – гаркает он.