Его марионетка - стр. 11
Равнодушный «Гугл-ассистент» зачитывает такие страшные фразы. Долги? Кредиторы? Мой отец – должник? А как же: если можем, то почему нет?
Мне становится страшно так, что сердце колотится в горле. Страничка в сети демонстрирует жуткие заголовки: «В Энске коллекторы избили должника», «Петров повесился, после разговора с коллектором»…
Нет! Илларион же не станет бить моего папу! Он не такой… Нет!
Я забываю о гостях, об артистах, кидаюсь вверх по лестнице, туда, где находится папин кабинет…
Дверь приоткрыта. И я затаиваюсь, чтобы подслушать, хотя сначала из-за бешено колотящегося сердца не слышу ничего.
Лишь потом – всхлипы мамы (она, кстати, убежала, как только представление началось) и возглас отца:
– Бога ради, Илларион! – взывает папа. – Тебе всего двадцать три, а ты уже по уши в этом дерьме.
– Простите, – холодно чеканит тот, – но это вы сами добровольно влезли в это дерьмо, Павел Георгиевич, никто вас не толкал. И ладно бы только банки, но к Хмуровскому зачем сунулись?
– Мой бизнес переживал не лучшие времена, а банки больше не хотели иметь со мной дел, – каким-то обиженно-детским тоном, которого я у него никогда не слышала, бормочет отец.
Шорох бумаг, вздох, чирканье ручки по листу…
– Вы же взрослый человек, а оправдываетесь такими глупостями! – Илларион явно раздражён. Но это не злое раздражение… а такое – я не знаю, как объяснить. Но мне хочется броситься к нему, обнять за пояс, как папу, прижаться головой и сказать: «Тише-тише, всё будет хорошо»… Мне кажется, ему так нужно это хорошо. – Можно же было просто урезать траты. Нет же – антикварные рояли, личный водитель для дочери, артисты на день рождения… Лихо!
– Нельзя было сокращать траты, Илларион Валерьевич, – это подаёт голос мама. – Вы не представляете, каково наше окружение. Надень на приёмы дважды одно и то же платье – всё, поползут слухи о разорении, нищете. А это сразу ударит по репутации. Мебельный бизнес суров. Никто не станет покупать элитные гарнитуры у того, у кого проблемы. Скажут, значит, он экономит на материалах и так далее… Всё взаимосвязано.
– Вот так и объясните Хмуровскому! – отрезает Илларион. – Хотя нет… Он же не столь сентиментален и терпелив. А у вас – маленькая дочь!
Маленькая, фыркаю! Я уже почти взрослая! Из-за возмущения и сопения пропускаю часть фраз, когда снова ловлю разговор, то приятный низкий голос коллектора обещает:
– Ради неё я попробую выторговать вам время. Ваша Феня напомнила мне мою младшую сестрёнку. Анечка умерла в прошлом году. Только ради неё.
Мама и папа рассыпаются в благодарностях.