Дым отечества. В поисках привычного времени - стр. 28
Да и не уверен, что старые, тертые каторжане додумались бы за этими дачами следить.
После обеда, который большевикам доставляли в судках из санатория, они выходили на прогулки. Гуляли по двое, говорили тихо (привычка). Но разговоры были до того смешные и такой неожиданной тематики и странных выводов, что, уверен, соответствующие службы дорого бы дали, чтобы подслушать.
(Впрочем, обошлось и так. Скоро все каторжане будут прибраны к «ручкам» и уйдут в небытие с признаниями в шпионаже в пользу Японии, Англии, Германии и иных государств).
А пока – гуляли, говорили.
Вот двое большевиков, конечно с дореволюционным стажем, обсуждают итоги 20-летия Советского Союза.
«Знаешь, Матвей, мне кажется, что мы не туда идем. Вот смотри. Уже 20 лет, как мы начали строить светлое, равное для всех, честное общество. И что мы имеем?»
«Как что. Ты раньше, когда твой папа, царство ему небесное, держал сапожную мастерскую в подвале, ты кем был? Вот, вот, набойки ему подавал, да чайник разогревал. А теперь? Где тот подвал твой в Бердичеве и где ты, Зелик? У Мамонтовке. Еду приносят аж 4 раза в день. С уважением. Вот то-то».
«Нет, Матвей, не согласен. Там я был в своей мастерской, учился делу. А здесь я чувствую, не сегодня – завтра меня отсюда вытурят. Да ещё хорошо. А ежели пришьют, что начинал все с Бунда, то и загремлю под фанфары. Не пойму, кому это было нужно, нашу мастерскую закрыть.
Ты же, Мотя, и закрывал её, не помнишь? А как папа мой тебя ругал. И что? Прошло уже двадцать лет. В Бердичеве с ревизией был, когда ещё в Наркомате финансов работал. Ну, прошел по нашей Жохлинерской. Подвал остался. Окна досками заколочены. Репей, бурьян. У окон – помойка. И кому это нужно? Ты закрывал, Мотя, ты и ответь, каторжанин херов».
«Да если бы её не закрыли, не быть бы тебе замнаркома финансов, дурья твоя голова».
«Ну и ладно. Наследовал бы подвал от папы. А то сидишь теперь и не знаешь, когда и куда тебя вышибут».
Старый большевик Зелик как в воду глядел. Поселок большевиков неожиданно в одночасье обезлюдел. В живых осталось очень мало. Да и они, живые, были так перепуганы, что молчали до своей естественной, к их счастью, кончины.
Все это отвлечение я написал, чтобы вы видели – разный контингент проживал в дачном поселке Мамонтовка.
А мальчик оттаивал окошко и смотрел на калитку. Он уже знал, сегодня суббота. Скоро будет ужин. Но он не начнется, пока не приедет папа.
Ну, наконец-то. Мелькнули за штакетником фары «Эмки». Вышел папа. О чем-то они говорили с дядей Сережей. Затем закурили. Мороз был. Снег хрустел под сапогами. Птицы и собаки – все попрятались, кто куда. Снегири с красными грудками, как у конногвардейцев когда-то, полностью распушили на брюшках перья и прикрыли ими лапки. Так – теплее.