Движуха - стр. 31
Морально готовясь к неизбежному, Брюнет беспрестанно вздыхал и обильно потел. Однако на порядок заметнее сейчас нервничал Влад: он беспрестанно вертел головой по сторонам, напряженно всматриваясь в публику, и периодически ощупывал подмышечную кобуру, спрятанную под пиджаком «от Бриони» (личный подарок Брюнета). А все потому, что на днях наконец удосужился посмотреть подсунутый Купцовым диск с третьей частью «Крестного отца». И теперь, впечатленный кровавым финалом расстрела семейства Корлеоне на ступенях палермского театра, Влад расценивал Александринку как место повышенной киллерской угрозы.
– Виктор! – с придыханием и не без старческого кокетства баском зашептала в правое Брюнетово ухо Элла Семеновна. – А вы уже были в этих стенах после реконструкции?[7]
– Нет, – буркнул Виктор Альбертович, которого люто коробило подобное фамильярное обращение. Да еще и с местечковым одесским «прононсом».
– Ай-ай-ай! Как же так, ВиктОр?
– Хм… Работы много. Дела.
– На самом деле, тетя Элла, он просто терпеть не может балет. Хотя вживую ни разу его не видел, – снисходительно улыбнувшись, внесла поправку слева госпожа Брюнетша.
– Не может быть! ВиктОр! Голубчик! Как можно не любить балета?! Тем более Эйфмана! С его такой ослепительной дерзостью пластических решений?!
– Так это он сейчас будет… хм… плясать? – явил во всей красе дремучее невежество «владелец заводов-газет-параходов».
– О, боги! – ужаснулась мадам Плевицкая и картинно всплеснула руками. – Но и ты, Алинушка, хороша. Нужно заниматься эстетическим воспитанием мужа. Ты меня слышишь?
– Непременно, тетушка. Вот прямо сейчас и начну.
– Ах, я так взволнована! Завидую вам, ВиктОр. Сейчас вам предстоит впервые окунуться в божественный мир танца. Это состояние – оно сравни… Э-э-э-э-э… Я даже не могу подобрать достойного эпитета… Это все равно, как впервые взойти на брачное ложе с любимой женщиной.
– Да ладно. Какое там ложе? Они же все – пидоры!
– ЧТО? КТО? – потрясенно отшатнулась от крутого, но дремучего родственника мадам Плевицкая.
– Ну эти, которые балеруны…
Хвала Мельпомене, что в следующую секунду свет в зале упал, а занавес, соответственно, поднялся. Иначе сия культуроведческая дискуссия грозила обернуться тетушкиным не эстетическим экстазом, но – прозаическим инфарктом…
На подъезде к городу Купцов слегка подзастрял в пробочках, так что к офису «Феникса» в начале восьмого Петрухин подъехал в гордом одиночестве и на такси.
Зеленков нетерпеливо дожидался гостя на улице: он стоял у входа под козырьком, курил неизменную сигарету и общался с уже знакомым решальщикам охранником. Возле их ног покачивались бутоны роз, горела под колпаком свеча. Капли дождя стекали по стеклу, как слезы…