Дверь в стене - стр. 26
Хорошо помню тот вечер, когда Гэбриел сказал мне, что влюблен. Перед этим мы обсуждали таинственную женскую душу, пленяющую сердца мужчин: Гэбриел – с божественным жаром чувств, я – намного холоднее и сдержаннее. Относительно означенного пламени должен честно признаться: во мне всегда было что-то от саламандры[25]. Впрочем, довольно скоро Гэбриел спикировал с заоблачных высот и перешел к конкретным вещам. Пока он взахлеб, в несвойственной ему нервозной манере, углублялся в детали, я испытал не один укол ревности. Ни имен, ни дат он не упоминал.
– Она красива? – спросил я, отметив некоторую скупость его восторгов по этой линии.
– Не в общепринятом смысле…
– Дурнушка?
– Господи, нет! У нее самая подлинная красота, какая только есть на свете, – красота чувств. Ты должен поговорить с ней. – Он восхищенно закатил глаза.
– Образованная?
– Она мало читала, но при этом невероятно проницательна. Несколько раз, пока я пытался осторожно нащупать путь, чтобы подвести ее к тому или иному из наших прогрессивных воззрений, она, так сказать, сама устремлялась мне навстречу. Я с удивлением обнаружил, что в тиши своего провинциального городка она много о чем размышляла и пришла практически к тем же умозаключениям, к каким пришли и мы с тобой, хотя имели перед ней колоссальное преимущество.
– Должно быть, она сообразительна?
– О да! Такое тонкое понимание – и такая чистота ума!.. Ничего подобного я еще не встречал. Сейчас она по моему совету читает Рёскина[26]. Говорит, он открыл ей глаза. Многое из того, о чем она смутно догадывалась, у него нашло законченное выражение. Надо будет познакомить ее с Карлейлем[27], а там – Вордсворт[28], Браунинг…[29]
Он разливался соловьем. Она «стопроцентная» женщина! (Гэбриел очень упирал на это качество.) И совершенно согласна с ним: место женщины – дома. И у нее нет ни малейшего желания участвовать в голосовании. (В то время Гэбриел остро переживал размолвку с мисс Гоуленд, медичкой, убежденной сторонницей избирательного права для женщин[30].) Эта чудо-девушка почтет за счастье (он не сомневался) аккомпанировать его песне, служить «приложением к его жизни», быть его «добрым ангелом», его «оруженосцем», покуда сам он по зову своей души ведет борьбу за лучший мир. Ну а он… Он будет ей учителем, слугой (в том смысле, в каком король – слуга народа) и верным рыцарем.