Два тирана в наследство - стр. 23

Бегу, вокруг ничего не вижу, лишь в нескольких метрах маяк цвета меди, белое пятно свитера рядом.

И всё происходит очень быстро, не успеваю понять. Слышу визг шин по асфальту, пронзительный сигнал клаксона, перепуганный папин голос.

Все сливается в один сплошной рев. И сразу за мешаниной звуков очень медленно, словно время умирает, различаю темную машину, как она неуклюже сворачивает в сантиметрах от меня, и с размаху врезается в толстое дерево на углу.

Не шевелюсь, не дышу, не чувствую, как папа сгребает меня в охапку, одним мазком убирает с дороги, ощупывает.

Не отвожу взгляда от дерева, от смятого капота, из которого валит дым.

- Жива? - звучит знакомый голос над головой, и только услышав его, с трудом выхожу из транса. Адам рядом. Так быстро, так близко, он, наверное, бежал через дорогу сюда. Он открывает папину машину. Кратко говорит. - Увози ее отсюда. Я со всем разберусь.

- Там люди. Там надо проверить. Там. 

- Я позабочусь. Увози.

7. Глава 6

Внизу басят колонки, приехали музыканты.

Про Адама гостям ещё никто не сообщил.

И они развлекаются, как всегда после игры.

Это привычка, раньше было так же, он со смехом рассказывал, что муж с женой из соседнего коттеджа не вынесли еженедельных вечеринок, когда гости наряжаются в дурацкие костюмы, шумят и смеются во дворе, голыми ходят от дома до речки, чтобы искупаться.

И он переехал.

И здесь, в этом поселке, коттеджи друг от друга далеки, на достаточном расстоянии, чтобы из-за шума не возмущались соседи.

И нет речки.

И за окном зима.

И я обожала его образ жизни, сама с заката до рассвета пела в ресторане, зарабатывая на жизнь, чтобы от родителей не зависеть, чтобы распоряжаться собой.

Как это делает он. 

Да.

Смотрю на его фото. Оно висит напротив, большая наша спальня, и он все равно больше, значительнее, огромный, под сепию, портрет. Мужчина в возрасте, годится в отцы, но к чему стереотипы, он настолько красив, что у меня нет дыхания.

Не было.

И Адама больше нет.

Мои вещи.

Надо собрать.

Чешу руку.

Я даже складываю не то все. 

Расчёску, косметичку, ерунду.

Я бы Адама сложила, упаковала, отнесла сумку вниз, только было бы можно.

Господи, это враньё.

Не может муж умереть, нет.

Жму на телефоне его имя, в очередной раз слушаю механический голос, абонент недоступен.

Так же механически встаю, утрамбовываю ладошками в сумке одежду.

Родители рады, наверное, будут, когда вернусь домой. Меня отпустили, но не одобрили.

После того, что произошло.

Я ведь так к нему рвалась.

Такие, как он, у них всё есть, и поэтому им всё подчинено, хозяева жизни, властелины мира.