Два малыша от бывшего - стр. 18

Перевожу взгляд на рану, удивленно вскидываю брови. На ранке уже пластырь.

Поднимаю глаза на застывшего Громова.

– Ты? – киваю на свою руку.

Он фыркает. Ненатурально так, натянуто.

– Нет, конечно, барабашка прибегал, замотал.

Закатываю глаза. Ну вот почему он не может нормально ответить?

– Спасибо, – встаю, придерживаюсь за спинку дивана, замечаю, что Громов делает шаг ко мне, – я в норме.

Пячусь к выходу из его кабинета. Давид словно ястреб следит за каждым моим шагом своими пронзительными карими глазами, а я, кажется, забываю, как дышать.

Надо же… оказывается, Давиду не чужда забота, пусть даже о ненавистной мне…

Так, Диана, перестань! Ему плевать, просто сделал все, чтобы я тут не истекла кровью и не умерла…

Уже собираюсь закончить то, что начала… а именно уборку в общем зале, но застываю в проеме, когда вижу людей в униформе.

– А… это что?

– Решил, что проще заплатить клинингу, чем тебя с того света вытягивать, – бывший материализовывается за моей спиной.

Прячет руки в карманы джинсов, на меня не смотрит даже. А мне что делать? Как реагировать?

– И что мне делать сейчас? – развожу руками.

Громов бросает взгляд на мой замотанный палец и морщится. О, ну, конечно же, мальчик у нас любит все идеальное. А тут я со своей рукожопостью и кровищей.

Давид задумчиво потирает небольшую бородку, на которую я сразу обратила внимание. Когда мы с ним были вместе, он не терпел даже минимальной щетины. Но, стоит заметить, ему идет…

Делает его взрослее.

Хотя его поведение… оставляет желать лучшего.

– Давид, давай поговорим, – щиплю себя за переносицу.

Он выгибает бровь.

– И о чем же мы должны разговаривать, Ди?

Кошусь на работников клининга, которые буквально порхают по большому залу. Сглатываю комок. Набираюсь храбрости и слегка подталкиваю Громова в сторону небольшой комнатки.

Нет никакого желания обсуждать все на глазах у других.

На лице Давида появляется ещё большее удивление.

– Желаешь уединиться? – и столько в его голосе скрытого подтекста, что мои щеки моментально вспыхивают.

– Тебе есть с кем уединяться, как и мне, – отрезаю.

Лицо Давида темнеет. Делает шаг ко мне.

– И с кем же ты предпочитаешь уединяться?

Округляю глаза.

– А вот это, Громов, тебя вообще никак не должно трогать. Мы друг другу никто.

Давид складывает руки на груди. Из-за коротких рукавов руки его приобретают красивый рельеф. Просматриваются венки.

Он поработал над собой за время, пока я его не видела... не то что я.

7. Глава 7

Настроение портится, когда вспоминаю многочисленные растяжки от беременности. Причем самое обидное было то, что они появились, когда до родов оставалась неделя.