Дуб и овен - стр. 12

Медб, откинув длинные рыжие волосы, подошла и припала поцелуем к его руке; в ее глазах были гордость и тревога за него.

– Побереги свою жизнь, Корум, – пробормотала она. – Если можешь, сохрани ее, ибо она очень понадобится нам даже после окончания похода.

– Я постараюсь не расставаться с ней, – пообещал он. – У меня началась хорошая жизнь, Медб. Но смерти я не боюсь.

Он вытер испарину со лба. Облаченному в доспехи, принцу было очень жарко под прямыми лучами солнца, но он понимал, что это будет длиться недолго. Корум поднял руку к шитой повязке, прикрывавшей пустую глазницу, и осторожно коснулся ее.

– Я вернусь к тебе, – пообещал он.

Король Маннах, сложив на груди руки, откашлялся.

– Верни нам Амергина, принц Корум. Верни нашего верховного короля.

– Без него я в Каэр Малод не вернусь. А если не смогу сам доставить его, то приложу все усилия, чтобы отослать его к вам, король Маннах.

– Ты отправляешься в великий поход, – сказал король Маннах. – Прощай, Корум.

– Прощай, Корум. – Рыжебородый Фиахад положил огромную сильную руку на колено вадага. – И удачи тебе.

– Прощай, Корум, – сказала Медб, и на этот раз голос ее был столь же спокоен, как и взгляд.

Затем Корум пришпорил своего рыжего коня и покинул их.

На душе у него было спокойно, когда, оставив за спиной Каэр Малод, он пересек гряду пологих холмов и углубился в густой прохладный лес, держа путь к востоку, где лежал Каэр Ллуд. Он слушал пение птиц, журчание мелких прозрачных ручьев, бегущих по истертым камням, шепот дубовых крон.

Корум ни разу не оглянулся. Он не испытывал сожаления, страха или нежелания отправляться в этот путь, ибо знал, что выполняет предназначение, отвечающее великим идеалам, – и в данный момент он испытывал удовлетворение.

«Чувство покоя редко посещало меня, – подумал Корум, – я обречен принимать участие в вечной войне».

Может, удовлетворение пришло потому, что сейчас он действовал в полном соответствии со своей судьбой, потому, что исполнял свой долг, – и взамен принц был награжден столь странным ощущением внутреннего покоя. Он задумался: не потому ли этот покой пришел к нему, что он покорился своей судьбе? Какой-то парадокс – он обрел спокойствие, готовясь к бою.

Ближе к вечеру небо посерело, и в восточной стороне горизонта стали клубиться низкие грозовые тучи.

Поежившись, Корум накинул на плечи тяжелый меховой плащ и надвинул капюшон на шлем. Он глубоко погрузил здоровую руку в тепло меховой перчатки, которую держал наготове, и спрятал серебряную руку в другой перчатке. Затоптав остатки костра, он огляделся. Дыхание белыми клубами висело в воздухе. Небо, с которого исчезло солнце, нависло над ним ровной мертвенной голубизной, поскольку рассвет еще не наступил. Окружающее пространство дышало унынием, земля, покрытая изморозью, была черной и мертвой. Повсюду стояли безжизненные деревья без листьев. Вдали тянулась череда темных, как земля, холмов, вершины их были покрыты снегом. Корум принюхался к ветру.