Драконы не носят перья - стр. 32
- Садись, - резко изменившимся голосом сказал мне отец. – Читай.
Мне на колени упал сложенный в несколько раз длинный лист пергамента. Я быстро глянул на печать: Асдар. Перевернул письмо, глянул на подпись: Великая Мать. Не нравится мне это. Нахмурившись, я покосился на отца: тот стоял, сложив руки на груди и устало привалившись к колонне. Хмурил брови и поджимал губы, как всегда делал, когда случалось что-то, что он не мог изменить.
- Читай-читай, - повторил он, кивая на письмо. Я послушно уткнулся в бумагу. Пропустил несколько абзацев приветствия и официального расшаркивания, потом еще длинную оду мирному договору, и только в самом конце наткнулся на, собственно, те слова, ради которых сие творение сочинялось.
«… В течение трех недель у нас гостил Ваш сын, - писала Великая Мать. – Мальчик показал себя очень хорошо и, похоже, проникся традициями и культурой нашей страны. Я нисколько не пожалела, что назвала его своим сыном. Он стал Страстью для моей дочери, и мы все с нетерпением ждем его возвращения. Расчет и Доверие уже готовы, но Лан, моя преемница, не соглашается их принять, пока Страсть не вернется. Прошу Вас напомнить юному Эстре о его обязательствах. С уважением, пока еще Мать народа Асдара, Сафира».
- Дочитал? – спросил отец, заметив, что я снова и снова перечитываю эти строчки, пытаясь отыскать в них смысл.
- Да, - кивнул я. – Но, кажется, не понял.
- Ну еще бы! – неожиданно взревел отец и ударил кулаком по столу. – Ты же у нас считаешь, что родился с серебряной ложкой во рту, что можешь ничего не знать, ни о чем не заботиться и беззаботно тратить свою жизнь на бесконечную погоню за женскими юбками! Так вот, хочу тебе сообщить: ты добегался.
Отец вырвал у меня письмо, еще раз перечитал несчастные строчки и швырнул пергамент на стол. Я понял, что сижу, вжав голову в плечи, и попытался распрямиться, как это подобает принцу, но не особо в этом преуспел: где-то в области солнечного сплетения поселился необъяснимый холодный страх.
- Единственная девица в огромной стране, которую тебе не стоило трогать, - бушевал отец, меряя кабинет стремительными шагами. – Единственная! И ты, разумеется, забрался в ее постель. Ты решил отыметь всех женщин на этом свете? Знаешь, я уже начинаю думать, не трогаешь ли ты сестер. А что? С такими успехами это вполне возможно. Чем она тебя вообще привлекла? Ты же не трогаешь девственниц, а высокородных девиц ты, помнится, воблами обозвал, когда мы обсуждали возможность женитьбы. Так с чего вдруг она?
Я опустил глаза, чтобы не словить случайно взгляд отца. Да что я такого сделал-то? Она же сама предложила! Ночь, костры, взаимность – все как положено. А если ее трогать нельзя было, так надо было хотя бы предупредить. Она же на меня сама залезла!