Дракон из Трокадеро - стр. 42
– Вы курите! – воскликнула Рафаэлла де Гувелин.
– Да, это меня успокаивает, ведь проголосовать обсуждаемый вопрос мы не можем. Графиня де Парис в плане курения может посоревноваться с целой казармой пожарных, а покойная императрица Австрии ежедневно выкуривала по шестьдесят сигарет, не считая пары-тройки толстых сигар!
– Как! Несчастная Сисси? Ни за что не поверю.
– Тем не менее, это чистая правда.
– Как вам будет угодно, фройляйн Беккер, – изрек Кэндзи Мори. – Однако в моем заведении это запрещено. Вы, может, не обратили внимания, но здесь нас со всех сторон окружает бумага, а она – материал легковоспламеняющийся.
Рафаэлла де Гувелин испуганно подхватила своих обожаемых собачек, Белинду и Херувима, и хотела было уйти, но столкнулась со своей неразлучной Матильдой де Флавиньоль, решившей выступить в ипостаси миротворца.
– Я слышала, что двое жителей Вены, торговец и владелец кафе, решили отправиться в Париж pedibus cum jambis[39]. Причем каждый из них собирается катить перед собой пустую бочку емкостью семь гектолитров и весом в сто килограммов. В день они намереваются преодолевать от двадцати пяти до тридцати километров. Если им удастся осуществить задуманное, они получат пять тысяч крон.
– Это, господин Мори, очень обрадует вашего друга, большого любителя статистики, – едким тоном бросила Хельга Беккер, показывая на Ихиро Ватанабе, скорчившегося у подножия винтовой лестницы. – Лично мне до этого нет никакого дела.
Затем спрятала портсигар и добавила:
– На кой мне сдались какие-то австрийцы?
Кэндзи предпочел остаться глухим к ее словам и продолжил выкладывать на прилавок экземпляры «Камо грядеши»[40].
Виктор игнорировал и влюбленные, игривые взгляды мадам де Флавиньоль, и ее кремовый шарф, вышитый вершинами Тарарских[41] гор, и саму даму, без конца развязывавшую его и завязывавшую снова, чтобы привлечь к себе внимание. Он усиленно делал вид, что всецело поглощен царапиной, которую щетка Мели Беллак оставила на бюсте Мольера, восседавшем на каминной полке. Вооружившись кистью и обмакнув ее в белой краске, он потихоньку закрашивал страшное оскорбление, нанесенное парику господина Поклена[42].
В лавку с торжествующим видом ввалился Жозеф. Потрясая зажатой в руке газетой, он тут же ринулся к шурину. Кисть скользнула по затылку Мольера и оставила на нем кривую загогулину.
– Взгляните! Это первая полоса «Паспарту». «УБИЙСТВО В ОДНОМ ИЗ ОТЕЛЕЙ ТРОКАДЕРО». Интуиция вас в очередной раз не подвела! Ихиро был прав, его кузена действительно убили. Жертву в Трокадеро умертвили аналогичным образом. На сей раз речь идет об англичанине, некоем Энтони Форестере. Когда одна из горничных увидела этого типа, пронзенного стрелой с красным оперением, ее охватил страх, какого она в жизни не испытывала. Он лежал в ванной. Догадываетесь, кому из полицейских поручено вести дело?