Дракон из Трокадеро - стр. 20
Меры предосторожности, которые следует предпринимать против зноя: выходить из дому только вечером. Ужинать на свежем воздухе. Спать ложиться поздно, чтобы насладиться относительной ночной прохладой…
Робер Туретт не сдержал улыбки. «Ну и хлюпики же они, эти европейцы, – валятся с ног как мухи!»
Он с наслаждением углубился в рубрику происшествий:
Трамвай против омнибуса… Кредитор, с которым обошлись далеко не лучшим образом… Пожар на улице Труа-Борн… Воры, промышляющие по табачным лавкам… Еще одно печальное событие под мостом Александра III.
Робер уже собрался было отложить газету, но тут его взгляд зацепился за заголовок:
Около пяти часов утра мадам Аделина Фише, разносчица хлеба, направлявшаяся на работу на улицу Круа-Нивер, обнаружила труп мужчины азиатской наружности. Он лежал на земле в паре сотен метров от театра Гренель, грудь его была пронзена стрелой.
Робер задумчиво достал из кармана записную книжку и полистал ее. Затем подозвал официанта и попросил принести карту Парижа.
Глава четвертая
Тот же день, ближе к вечеру
По мере приближения четыре строения, возведенные на бульваре Делессер и набережной Пасси, все больше напоминали Фредерику Даглану>1[20]монументальные двери. Даруют ли они отдохновение, к которому он так страстно стремился? После отъезда из Парижа семь лет назад, он истоптал на улицах Лондона не одну пару туфель, ловко применяя на практике свои таланты карманника. Девушка, уехавшая вместе с ним в эту ссылку, устала от такой безалаберной жизни и бросила Фредерика сразу после того, как овладела английским в достаточной степени, чтобы встать на ноги и обрести самостоятельность. Воспоминания о Жозетте Фату в его памяти были столь живы, что увидь он ее в толпе – с копной черных волнистых волос и корзинкой цветов на руке, настойчиво предлагающей свой товар парочкам, ищущим прохлады под сенью деревьев, – то ничуть не удивился бы. «Может, букетик? Он принесет вам счастье!» Счастье? Вздор! Он пообещал себе держаться подальше от улицы Буле, где его сердце когда-то попало в ловушку. Порой разум Даглана затуманивался и у него возникало ощущение возврата в прошлое. Ему очень хотелось, чтобы Жозетта воспылала к нему нежными чувствами, но она лишь создала видимость любви и последовала за ним не потому, что питала чувства, а лишь потому, что страстно хотела выбраться из нищеты. Если бы она хотя бы бросила его ради другого – тогда он смог бы ее ненавидеть и мысленно похоронить. После этого он больше не делил кров ни с одной женщиной, предпочитая десерт, услаждавший его в течение нескольких ночей, основательным вторым блюдам, которые надо было бы переваривать несколько месяцев. Уставший, напрочь лишившийся иллюзий, он прибыл в этот огромный, радостный город на Сене в надежде забыться и окончательно отточить мастерство, доведя его до совершенства. Фредерик уже скопил приличную сумму и мог бы вполне обойтись без этого вояжа, но в дело вмешалась гордыня. Он покидал Париж дичью, а вернулся сюда хищником. Фредерик Даглан собирался продемонстрировать всему этому туристическому отродью, съехавшемуся со всего мира, что королем воров является не кто-нибудь, а именно он. И прозорливым будет тот, кто вовремя заметит впившиеся в его кошелек когти. Желания? Сожаления? Раскаяния? К черту! Фредерик расслабился, и буря в его душе тут же утихла. Здесь, по крайней мере, ему было все знакомо.