ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами - стр. 64

– Это зачем? – спросил его Вова.

– А чтоб никому больше…

Вова покачал головой:

– Опять.

– Что?

– Баба…

Предчувствие не обмануло его. Муж убитой, вопреки обычной практике, сдал их. Не тронули бы жену – смолчал. На самом уголовки на двадцать лет. А тут сдали нервы. И поехал Вова на очередные восемь. На месте в первый же год был коронован и очень быстро подмял под себя всю зону. Напарника, кстати, убили еще на пересылке. Теневик оплатил, как и суд ранее – оправдали. Но и его самого, несмотря на охрану и партийный статус, прикопали через год. Пристрелили вместе с детьми и родителями на отдыхе в Ялте. Коля Вове все-таки был друг. Пусть и бабник. Пусть и дурак. Но друг.

Восемь, как водится, по все тем же причинам, превратились в одиннадцать. Но это был последний срок от звонка до звонка. Потом были только УДО. Понятные для посвященных и непонятные с точки зрения закона. Наступили иные времена, когда такие, как Вова, были в цене. Его не имеющая пределов дерзость и готовность принять смерть будоражили уголовную среду. Истории о нем обрастали слухами и становились легендами. Сотни раз он выходил на разборки, грабил, убивал, похищал людей.

Однажды, направляясь на очередную сходку, он угнал танк, перегоняемый на полигон. В одиночку Ильич обезоружил экипаж, беспечно вышедший из боевой машины на перекур. На месте встречи бандит передавил транспорт конкурентов, пострелял особо не целясь из пулеметов вслед ошалевшей братве и вернул танк обескураженным военным. За неимением специальной статьи получил срок за угон транспортного средства без намерения кражи. Это была едва ли не единственная экзотическая статья в его однозначно разбойном репертуаре.

Ему, конечно, пытались отвечать. Ильич перенес шесть покушений. После одного из них он обзавелся стальным стержнем, установленным в бедро, и год провалялся в частной клинике где-то в Южной Европе. Вернулся, уничтожил заказчиков вместе с семьями и занялся прежней деятельностью.

«Успокоился» Ильич только в нулевых. Пора было. Мутный поток эпохи перемен ввел Чокнутого в элиту, где он и оставался до самых последних дней. Внешняя респектабельность не вводила знающих людей в заблуждение. Деятельность Ильича если и стала легальной, то лишь в малой ее части. Пара ресторанов, сеть магазинов и банк – лишь вершины империи, имевшей международный статус. Зарабатывали по-прежнему разбоями, вымогательством и убийствами.

Сам Ильич на дела, конечно, уже не ходил. Но степень их разработки по-прежнему впечатляла. На прежнем уровне оставалась и жестокость. Убийство детей и женщин не было под запретом, если того требовало дело. На группировке висело с десяток массовых убийств в разных регионах страны. И не одно не доказано. Слухи, слухи… Сажали изредка и только исполнителей. Ниточки, ведущие к Ильичу, обрывались, едва завязавшись. По бумагам он был чист. Задержанные молчали. Допросы самого Ильича превращались в фарс. Он просто издевался над следователями. Здесь в дело вступала вторая часть его натуры, непонятно как соотносящаяся с первой, однозначно уголовной. Дело в том, что Ильич был интеллектуалом, каких поискать. Столкнувшись с ним, я увидел перед собой человека, абсолютно равного людям моего круга. Равного по уровню аналитических способностей, общей и специальной эрудированности. И если первое еще как-то вязалось с его основной деятельностью, то второе выбивало из колеи. Как? Когда? И главное, зачем он все это узнал?