ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами - стр. 21

Кивнул я и спросил про скиты. Тема скота мне порядком надоела, но я не хотел в этом признаться. Я был тогда на пути к вегетарианству. Не имея ни моральных сил, ни здоровья отказаться от животной пищи, я переходил на растительный рацион постепенно и потому принесенные Германом презенты – кролик и полдюжины перепелов, причем кролика забивал лично он – меня несколько смутили. Я, конечно, съел за обедом тарелку щей и немного мяса. От сыра и молока отказываться в ближайший год я вообще не планировал. Строгое веганство моей дочери Евы было для меня далекой, но так и не наступившей перспективой.

Уже по характеру презентов и тому, как они были преподнесены, я понял, что они будут регулярными. Так оно и случилось. И только в октябре, когда Федя в очередной раз привез половину свиной туши, я нашел в себе силы указать на свои принципы, немало смутив фермера. Полтуши он все равно оставил с банальным «не везти же назад». После этого презенты стали исключительно сырными и огородными, а в личном общении Камневы тактично не напоминали о произошедшем конфузе, который оказался на руку только Гришке. Сосед полгода не только пил, как обычно, но и ел, что, впрочем, не мешало ему продолжать считать Камневых теми самыми. Моя же веганская тема в течение того года более или менее органично уживалась с камневским животноводством. Происходящего на ферме, особенно в мясном цеху, я старался не наблюдать. Они же, как я уже говорил, относились к дурости каждого с пониманием и не навязывали никому своего образа жизни. Сложнее всего мне было мириться с регулярными, едва ли не ежедневными забоями животных, тем более что дети были их непосредственными участниками.

К ужасу своему, я узнал, что первую свою курицу Герман зарубил, когда ему не было и пяти. Кролика – в восемь. А за полтора года до моего появления он заколол свинью. Одним ударом заточки прямо в сердце. Валя недалеко ушла от брата. Свиней ей, конечно, не доверяли, хоть она и просила. Просто незачем, когда есть мальчики. А вот жизни большей части птицы и кроликов были в её руках. И колола она их спокойно. Без всяких девчачьих зажмуренных глаз и дрожащих рук.

Не раз, зная, чем дети занимались совсем недавно, я пытался найти в их глазах что-то особенное, какие-то переживания или тщательно скрываемые страхи. Искал и не находил. Забивая животных, они проделывали что-то естественное, совершенно не нарушающее природу вещей. Я никак не мог смириться с таким отношением детей к живому и не раз и не два в тот год, к теперешнему стыду своему (о, как я сейчас далек от этой пошлой пропаганды), пытался агитировать детей в духе своих идей. Но мои слушатели отмалчивались, вежливо, по-камневски, улыбаясь. И лишь однажды, застав Германа за снятием шкурки с очередного кролика, я не выдержал. Мелкий, к слову сказать, сидел рядом на бревнышке и с интересом наблюдал за происходящим. Это было своеобразное обучение. В пять лет?! Я выложил разом обычную веганскую тираду от бесчеловечности и трупов до глобального потепления. Без толку. Выслушав меня, Герман коротко ответил: