ДР. Роман в трех тетрадях с вопросами и ответами - стр. 23
Другим источником конфликта был образ жизни их детей, росших в совершенно особой, причудливой для урожденных горожан реальности, в благотворном влиянии которой родители не были до конца уверены, хотя и поддерживали впечатление, что все хорошо. Но хорошо было далеко не все. Супруги это понимали, но боялись друг другу признаться до поры до времени.
К воспитанию младших Камневых я вскоре оказался причастен. Проведя лето, словно в отпуске, осенью я устроился в местную школу учителем истории и географии – так поступить я планировал еще в Москве. Отток специалистов и в целом населения из Старцево был постоянным и прогрессирующим. Таких, как я и Камневы, в той местности считали по пальцам. Нас и было шестеро. Учеников в школе было чуть более сорока. В классе Германа и Вали никого, кроме них. Мелкий порой дополнял их компанию, молча в углу копаясь в старых, еще советских альбомах и книжках.
Даня преподавала в школе иностранный, скорее из благотворительности. Свою зарплату она переводила в школьную столовую. Да и какая там могла быть зарплата? Что до Вали с Германом, то, конечно, назвать их книжными детьми было нельзя, хотя, возможно, они бы стали такими, живи их родители в Москве. Сложившийся образ жизни этому совсем не способствовал. Однако и нельзя было поставить их в один ряд с прочими деревенскими детьми. Книги время от времени читали, домашнее задание исправно выполняли. Стандартную программу понимали, в отличие от подавляющего большинства их сверстников, с первого раза. На иностранном языке, и не одном, пусть и не в совершенстве, но говорили.
Конечно, всё это – заслуга Дани. Тот французско-испанский разговор с Валей о грушах не был пижонством, постановочной сценой для гостя. Даня частенько говорила с детьми на разных языках просто так. И они из интереса, а вовсе не из-под палки, включались в эту игру. Для Дани же это был необходимый эмоциональный выход. После повседневных тоскливых уроков она хоть как-то оправдывала свои четыре языка на уровень С1. И то и дело вспоминая «Трех сестер», приговаривала:
– О, как я теперь вас понимаю, девочки, как понимаю…
Она, как и Федя, сбежав в свое время от чрезмерной мыслительной нагрузки, теперь страдала от ее нехватки. Потому не столько бандонеон привязал меня к ним, сколько возможность полноценного, равного духовного общения. Дети, напротив, такой потребности не испытывали. Им не было и трех лет, когда семья покинула столицу. Москва не успела для них стать малой родиной. Но и стать своими для немногочисленных местных сверстников также не вышло: большую часть жизни Герман и Валя проводили на острове, куда другие дети добирались редко и вовсе не для того, чтобы работать. Дети Камневых отчетливо понимали, что они другие, не такие, как все. Мало того что они не отсюда, но и, возможно, очень возможно, что они здесь не навсегда.