Дорогой мой человек - стр. 54
Мирошников, которого она перевязывала, тяжело матюгнулся, Кислицын за него извинился, ласково и мягко сказал:
– Вы уж, доктор дорогой, не обижайтесь, поотвыкли от дамских ручек…
И приказал:
– Поаккуратнее бы, ребята, нетактично матюгаться-то…
Беленькая, хорошенькая нянечка, видимо уже атакованная Бабийчуком и даже им очарованная, принесла в командирскую палату лампу посветлее – с молочным абажуром, потом вместе со своим успевшим и побриться и отутюжиться кавалером доставила она ужин, а Бабийчук – кагор, кофейный ликер и портвейн. Володя оглядел Бабийчука спокойно из-под полуопущенных мохнатых ресниц, спросил негромко:
– Откуда?
Бабийчук замямлил невнятное.
– Откуда бутылки? – повторил Устименко.
Вера Николаевна спокойно объяснила, что здесь имелся киоск, этот киоск ее дядюшка вскрыл и содержимое спрятал в подвал. Естественно, сегодня…
– Весь алкоголь доставить сюда, в эту палату, – велел Устименко и вспомнил, что именно таким голосом он разговаривал в Кхаре, когда бывало безнадежно трудно. – Вам понятно, Бабийчук?
– Понятно! – сразу погрустнев, ответил Бабийчук.
– Любого пьяного расстреляю, – так же негромко пообещал Володя. – Именем командира, ясно?
Ящики с алкоголем Бабийчук и Ваня Телегин, сделав приличные случаю похоронные лица, составили в стенной шкаф, который Володя запер, а подумав, переставил к нему вплотную еще и свою кровать.
– Однако… и вправду бы расстреляли? – усомнилась Вересова.
– Нынче – война, – ответил Володя. – А мы в тылу.
– Но ведь… среди своих…
Устименко не ответил.
Ночь они вдвоем – Вера Николаевна и Володя – просидели возле Цветкова. Иногда он бредил, иногда вглядывался в Устименко странно-светлым, прозрачным взглядом и спрашивал:
– Не вернулся?
Володя понимал, что спрашивает командир про Терентьева, и отвечал виновато:
– Нет, пока нет.
В доме было непривычно тихо и удивительно тепло, и каждый раз, стряхивая с себя тяжелую, давящую дремоту, Устименко дивился, как тут и сухо и светло, как не скрипят в сырой и ветреной тьме деревья, как совсем не затекли ноги и как ему удобно и ловко.
– Не вернулся? – вновь спрашивал Цветков. – Точно, не вернулся?
– О ком это он? – тихо осведомилась Вера Николаевна.
– Так, один товарищ наш… отстал…
– Вы бы по-настоящему, толком поспали, – посоветовала Вересова, – я же не из лесу, я отоспалась…
Глаза ее ласково блестели, затененная керосиновая лампа освещала теплым светом обнаженные руки, поблескивала на ампулах, когда Вересова готовила шприц, чтобы ввести Цветкову камфару или кофеин, а Володя, вновь задремывая, вспоминал Варины руки, ее широкие ладошки и