Дорогой мой человек - стр. 32
– Довольно просто. У меня ведь бинокль есть. Осмотрелся и заметил – что-то блестит. Потом оказалось – единственный не разбившийся иллюминатор, стекло. Поспим?
Но спать не хотелось. Погодя, услышав, что Цветков закуривает, Володя спросил:
– Константин Георгиевич, как вы стали врачом?
– Случайно! – со смешком ответил командир. – Я понимаю, чего вам хочется. Рассказа о призвании, верно? Что-нибудь жалостливенькое – увидел, как собачке переехало лапку колесом, наложил лубки, она ко мне привязалась и впоследствии спасла меня от разбойников, а я посвятил свою жизнь страждущему человечеству. Так?
Устименко неприязненно промолчал.
– Сопите, – сказал Цветков, – недовольны! Нет, мой молодой друг, все было не так. Жизнь куда сложнее жалостливых хрестоматийных историек. Хотел я попасть в одно учебное заведение, да не повезло, провалился с треском по основной дисциплине. Мозговал-мозговал, крутился-крутился и увидел вдруг невзначай слушателя Военно-медицинской академии. Прошел как зайчик, образцово-показательно, потом один старенький профессорчик со мной даже задушевно говорил о моих потенциальных резервах как лечащего врача. Очень расстроился, узнав, что хотел-то я быть не военным доктором, а военным командиром. Ну, разумеется, впоследствии пробудился у меня к медицине интерес – если уж что делаешь, то делай не иначе как великолепно…
Говорил он не торопясь, и Володе казалось, что рассказывает Цветков не о себе, а о другом человеке – знакомом ему, но не слишком близко. Рассказывает без всякого чувства, симпатии, но с уважением, спокойно, думая и оценивая этого своего знакомого.
– Если бы еще наша хирургия стала наукой, – заметил он походя, – а то ведь, знаете ли…
– Что – знаете ли?
– Нет, с вами нельзя об этом, – опять усмехнулся Цветков, – вы еще в восторженном состоянии пребываете, вы из тех, которые после нормальной аппендэктомии способны произнести речь о потерянной было и вновь обретенной жизни…
– Ну, раз нельзя, то и не надо! – обиделся Володя.
– Ну вот, в бутылку полез, – зевая, сказал Цветков, – я ведь шучу. Впрочем, давайте спать, добрый доктор Гааз, завтра нелегкий день…
Утром у командира было такое лицо, как будто они ни о чем существенном с Володей ночью не говорили – командир и подчиненный, да еще и не слишком разворотливый подчиненный, который так толком и не управился с укладкой своих трофейных медикаментов.
– Здесь вам не заграница! – прямо глядя в Володины злые глаза, сухо и коротко отчеканил Цветков. – Здесь война, и пора это запомнить!
– Заработали, доктор? – уже на марше осведомился Холодилин. – Маленький наполеончик, вот кто этот человек, не согласны?