Дорога надежды - стр. 34
В глубине площади стоявшие группой горожане смотрели в сторону моря и оживленно беседовали.
Когда Анжелика и Жоффрей приблизились к ним, те объяснили, что заинтригованы доносящимися издалека криками тюленей, как будто гигантская стая этих любопытных животных, которых французы называют морскими волками, а англичане – котиками, ларгами или морскими медведями, подошла к берегу, чего давно уже здесь не видали и не слыхали.
Дом миссис Кранмер на сей раз казался забитым людьми, как если бы, желая исправить свое утреннее «дезертирство», вся семья, включая слуг, протрубила сбор и, словно сговорившись, предстала в полном составе.
Собравшиеся ждали их у стола, на котором стояли чашки тонкого фаянса, хрустальные бокалы, бонбоньерки и серебряные компотьеры.
Возможно, что именно благодаря присутствию любезного лорда Томаса Кранмера, нежданного зятя, его вызывающему англиканству, кружевному воротничку и вышитому стеганому камзолу иностранцы-паписты стали свидетелями этой мобилизации всего пуританского дома. Леди Кранмер растерянно поглядывала на мужа, и было ясно, что она ожидала получить в ответ куда более «суровые» взгляды, тогда как сейчас ей была оказана милость быть рядом с этим красивым светло-рыжим мужчиной с клинообразной бородкой, женой которого она являлась, хотя и видела его крайне редко – разумеется, потому, что его не привлекала ни она, ни ее салемский дом, в котором собственные дети обращались к нему «сэр» или «мой достопочтенный папочка», поглядывая с робостью, переходящей в страх.
У миссис Кранмер лицо было довольно приятное и миловидное, которое могло бы даже показаться привлекательным, если бы она не поджимала так губы. Ее лоб уже избороздили тонкие морщинки, что говорило о постоянном напряжении, вызванном чрезмерными заботами по хозяйству или совестливостью.
Ее темно-русые волосы скрывала муслиновая косынка, отделанная кружевами, но она, явно после долгих колебаний, повязала ее так, чтобы открыть для взора блеск красивых длинных сережек, мужнего подарка, которым она, очевидно, гордилась. Это небольшое кокетство и тщеславие она с лихвой искупала безобразием нашитого на платье пластрона, жесткого, как ярмо, такого длинного и острого, что при ее бесконечной талии казалось, будто ее только что вытащили из воронки.
Заглянул и тесть, Сэмюэл Векстер, высокий старик в черном плаще и черной же круглой шапочке, покрывавшей его седые волосы, которые переходили на уровне накрахмаленной манишки в длинную белую бороду.
Анжелика с благодарностью угостилась горсткой засахаренного миндаля и выпила чашечку настоя из тех чайных листьев, которые здесь были очень популярны.