Дон Кихот Ламанчский. Том I. Перевод Алексея Козлова - стр. 30

Наконец и погонщик уморился, и торговцы пошли своей дорогой, обретя на всё время своего путешествия тему для разговоров, и они только и делали, что перетирали истории о сумасшедшем бедняге, избитом палками. А наш незадачливый рыцарь в это время копошился в пыли, пытаясь подняться и отомстить. Но если он не мог этого сделать, когда был здоров и свеж, как майская роза, как бы он смог подняться, будучи измолочен и разбит на части? И всё же он был несказанно доволен, видя, что это было, собственно говоря, обычное происшествие в среде бродячих рыцарей, мелкое несчастье, ничтожная мелочь бытия, и всю вину за свои беды целиком возлагал на своего незадачливого коня. Вот только встать ему не удавалось, так ныло его избитое тело. На нём просто не было ни одного живого места.

Увидев, что, лёжа под щитом, он не может шевелиться ни одним членом, он решил прибегнуть к своему обычному средству, которое заключалось в том, чтобы начать думать о каком-то подобном происшествии из его книг, и тут в его воспалённое безумие втемяшилась история о стычке между Балдуином Блаженным и маркизом Мантуанским, когда Карлото оставил его раненым в горах: очень известная малым детям история, и притом не забытая юношами, да и прославленная даже иными доверчивыми старцами, и, тем не менее, не более истинная, чем сплетни о чудесах Мухаммедовых. И тогда ему показалось, что между этой историей и тем, что приключилось с ним самим, есть что-то общее, и его волнение было столь велико, что от этого великого чувства он стал колупаться на земле, постанывая и загребая землю, и наконец со слабым вздохом он выдохнул то, что уж точно сказал бы раненый Рыцарь Леса:

И так, продолжался пришёптывать этот романс, он доплёлся вплоть до тех стихов, которые утверждают:

В то время, как избитый до полусмерти дон Кихот заканчивал доблестные свои вирши, к нему подошёл его односельчанин – крестьянин-сосед из его мещанского местечка, отправившийся с мешками пшеницы на мельницу. И вот, увидев лежащего перед ним человека, он подошел к нему и спросил, кто он таков, и как его самочувствие, не жалуется ли он на что? А меж тем дон Кихот, несомненно, находившийся в полной уверенности, что перед ним натуральный маркиз Мантуанский, его дядя, и посему он не счёл нужным не делать ничего иного, как продолжить свои романтические бредни о своих несчастьях и любви сына императора к его жене, один в один, как было в вышеприведённых романах.