Дом на краю света - стр. 48
Однажды мартовским утром я резала грейпфрут на завтрак. Джонатан сидел за столом в кухне. Бобби в тот день с нами не было.
– Неплохая погодка… особенно для утиной охоты, – сказала я.
– Ага, – отозвался Джонатан, – для утиной охоты.
Он пародировал мою интонацию, мой южный выговор.
Наверное, мне следовало пропустить эту шпильку мимо ушей. Проигнорировать ее и продолжать готовить завтрак. Но я не сдержалась и, повернувшись к нему, вежливо спросила:
– Что ты сказал?
Он самодовольно ухмыльнулся.
Я повторила свой вопрос:
– Милый, что ты сказал? Я не расслышала.
Он встал и направился к двери, бросив на ходу:
– Обойдемся сегодня без завтрака, дорогая.
Он продолжал меня передразнивать.
Сиротливый глаз глядел на меня с его куртки.
Следующая сцена произошла вечером, когда мы смотрели телевизор; на этот раз Бобби тоже был с нами. Нед, как всегда, торчал в кинотеатре. Мы смотрели “Звездный путь”.
– Пусть манеры у мистера Спока не бог весть какие, – сказала я, – но все равно он мне больше всех нравится.
– Его путешествие продлится пять лет, – отозвался Джонатан. – Если бы ты была его женой, тебе бы понадобилась дюжина детей, чтобы не скучать.
Опять можно было просто весело рассмеяться, но я никак не могла привыкнуть к его новому, откровенно подловатому тону.
– А мне казалось, что наше общение нужно не только мне, – сказала я.
– Ну разумеется. Ведь тринадцатилетние ребята больше всего на свете любят ходить по магазинам и готовить.
Бобби, по своему обыкновению, сидел на полу. По каким-то неведомым причинам он избегал мебели.
– Кончай, Джон, – сказал он.
– Ну я же просто так, шучу, – сказал Джонатан.
– Все равно, кончай.
И Джонатан замолк. Больше за весь вечер он не произнес ни слова. Его ноги в черных ковбойских сапогах – на покупке которых он настоял – казались какими-то гигантскими военными орудиями.
Бобби постриг ногти на руках и начал причесываться. Вместо сапог он носил теперь обычные черные кроссовки.
Он всегда держался со мной учтиво, даже больше чем учтиво – предупредительно. Проявлял интерес к процессу приготовления моих обедов и спрашивал, как мои дела. Отвечать было нелегко, потому что я не вполне понимала, с кем, собственно, разговариваю. Его по-прежнему окружала аура иностранности, хотя со временем он стал чуть естественнее изображать среднестатистического телеперсонажа. Его манеры сделались чуть более светскими. Он стал регулярно стричься и даже иногда появлялся в новой одежде, не всегда при этом принадлежавшей Джонатану.
Однажды майским вечером, проходя мимо комнаты Джонатана, я услышала какую-то новую, непривычную музыку. Не такую пронзительную, как обычно. Я уже привыкла к постоянному дикому шуму, как привыкают к собачьему лаю. Скрежет электрогитар и грохот ударника стали для меня новой формой тишины. Но эта музыка была совсем другой: приятный женский голос в сопровождении фортепьяно.