Дом, куда мужчинам вход воспрещен - стр. 18

– Что он говорит, Будда, здесь и сейчас?

– Он говорит: «Отпусти то, что уходит, прими то, что идет навстречу».

Жан-Пьер, с комфортом развалившись на груди хозяйки, мурлычет от удовольствия, словно нет батареи уютней и теплей.

– Жан-Пьер, убавь звук, Барри Уайта не слышно.

Поведя ухом, кот глубже зарывается мордой в шерсть и урчит еще громче.

– Проста и незамысловата жизнь у кота, – вздыхает Жюльетта.

– Я бы хотела быть Жан-Пьером в следующей жизни, – добавляет Симона.

– Придется сначала подправить твою карму, – шепчет Розали.

– Кстати, о карме. Вы слышали по радио про оползни в ста пятидесяти километрах от Нью-Дели?

– Не волнуйся, цыпа моя, Карла не в тех краях.

– Vita di merda![22]

– А! Вот и ты, Джу. Очень вовремя, раковина засорилась, только ты способна мне помочь.

– Porca miseria![23] Почти ничего не продала, а когда уезжала, проколола шину. Морис, тот, что супницами торгует в соседней лавке, меня выручил.

– Выпей сперва чаю, – предлагает Розали, – расслабься.

– А глоточка красненького не найдется?

– Еще слишком рано для вина. Положить тебе ложечку меда?

– Эйнштейн сказал, что, если исчезнут с лица земли пчелы, человеку останется жить всего четыре года.

– Четыре года! Надо ловить каждое мгновение!

Жюльетта снимает их на камеру мобильным телефоном.

– Что бы ты сделала, Розали, если бы знала, что тебе осталось жить четыре года или даже меньше?

– Научилась бы управлять самолетом.

– А ты, Джузеппина?

– Vendetta!

Я, похоже, что-то пропустила, надо попросить Розали, пусть мне расскажет.

Они сидят с чашками в руках среди подушек, кто на пуфе, кто на диванчике. Сверху доносятся крики «браво!». Розали поднимает глаза к потолку:

– Меня тревожит, что она сидит там взаперти.

– Ну она выходит иногда на террасу, смотрит на небо.

– Она ни с кем не разговаривает.

– Разговаривает с бамбуками… и с нами.

– Мне больно за нее.

– Почему?

– Не знаю… Из-за ее уязвимости? Королева на закате царствования!

Розали поворачивается к Жюльетте:

– Когда ты увиделась с ней в первый раз, она выдала тебе свой коронный номер «тысяча мужчин… тысяча искр»?

– Ага, поила меня грушевым нектаром. И рассказывала истории.

– Только это ей и осталось – крутить одну и ту же пластинку, вспоминая былую славу.

– Раньше каждый ее выход был тщательно срежиссирован, она просто чудеса творила. Мужчины изнывали в ожидании, лишь бы она подарила им эти редкие минуты.

– Теперь она строит из себя гранд-даму со своими правилами и диктаторскими замашками, но все дело в том, что она боится стареть. Не может смириться с дряхлением тела, которое всегда было ее верным союзником и главным козырем. Не хочет, чтобы ее разоблачили, вот и прячется.