Долгое прощание - стр. 33
– Полегчало? А теперь, когда раздали всем на орехи, займемся вашими показаниями. Будем отвечать на вопросы или сами все расскажете?
– А это я не вам говорил. Так, воздух сотрясаю. И не собираюсь я давать никаких показаний. Вы юрист, и вам известно, что я не обязан отвечать на ваши вопросы.
– Не обязаны, – холодно сказал Гренц. – А закон я знаю, знаю и то, как обходится с законом полиция. Я даю вам возможность оправдаться. Не хотите – на здоровье, мне плевать. Завтра в десять утра я предъявлю официальное обвинение, после чего состоится предварительное слушание. Вы можете выйти под залог, хотя я буду против, но если получится, устрою так, что это обойдется вам в кругленькую сумму. Решайте.
Гренц посмотрел на бумагу, лежавшую на столе, прочел ее и перевернул.
– В чем меня обвиняют?
– Тридцать вторая статья. Сообщничество после совершения преступления. Тюрьма строгого режима. До пяти лет в Квентине.
– Сначала Леннокса поймайте, – осторожно заметил я.
Судя по его виду, Гренц явно что-то недоговаривал, но откуда мне было знать, что именно.
Он откинулся на спинку стула и принялся катать ручку между ладонями. Затем улыбнулся. Происходящее его забавляло.
– Поймаем. Такому, как Леннокс, трудно спрятаться, Марлоу. С его-то шрамами в пол-лица, не говоря о седине. А ведь ему всего тридцать пять. И у нас есть четыре свидетеля.
– Свидетеля чего?
Я почувствовал, как горечь подступила к горлу, совсем как в тот день, когда капитан Грегориус заехал мне в шею, которая, кстати, все еще болела. Я осторожно потер припухлость.
– Не прикидывайтесь, Марлоу. Судья из Сан-Диего вместе с женой провожали сына с невесткой на самолет. Все четверо прекрасно запомнили Леннокса, а жена судьи опознала машину и того, кто в ней сидел. Не передумали?
– Мило. Как вы до них добрались?
– Сообщили по радио и телевизору. Судья сам нам позвонил.
– Звучит впечатляюще, – насмешливо заметил я, – но вы упускаете одну деталь, Гренц. Сначала нужно поймать Леннокса и доказать его причастность. А еще придется доказывать, что я знал об убийстве.
Он швырнул ручку на лежавшую перед ним перевернутую телеграмму.
– Глотну-ка я виски. Доконает меня эта ночная работа.
Гренц открыл ящик стола, извлек бутылку и стопку. Наполнил стопку до самого края и одним глотком осушил ее.
– Уф, – выдохнул он. – Вам не предлагаю, Марлоу. Заключенным не положено.
Он закупорил бутылку и отодвинул от себя, однако недалеко, чтобы легче было дотянуться.
– Думаете, нам придется что-то доказывать, Марлоу? А что, если у нас уже есть признание?
Словно ледяные коготки какого-то мерзкого насекомого пробежали по моему позвоночнику.