Доктор Торндайк. Тайна дома 31 в Нью Инн - стр. 26
– Я обдумал этот вопрос, – произнес я, – и пришел к совершенно определенному заключению. Его симптомы не соответствуют сонной болезни. По моему мнению, это несомненно отравление морфием.
– Но мой дорогой сэр! – воскликнул мистер Вайсс. – Это невозможно! Разве я не сказал вам, что за ним непрерывно наблюдали?
– Я могу судить только по тому, что вижу, – ответил я и, заметив, что он собирается высказать новые возражения, продолжил: – Давайте не тратить времени на обсуждение, иначе мистер Грейвз может быть мертв к тому моменту, когда мы закончим. Если вы поторопите тех, кого я попросил о кофе, я займусь другими необходимыми мерами, и, может, нам все-таки удастся его вытащить.
Резкое изменение моих манер, должно быть, подействовало на него. Очевидно, ему стало ясно, что я не приму никакого другого объяснения, кроме отравления морфием, и вывод из этого очевиден: либо пациент придет в себя, либо неизбежно расследование. Коротко сказав, что я «должен делать то, что считаю лучшим», он поспешно вышел, позволив мне без помех продолжать свои усилия.
Какое-то время казалось, будто эти усилия ничего не дают. Пациент лежал неподвижно и безучастно, как труп, если не считать медленного нерегулярного дыхания с сопровождающим его зловещим хрипом. Но потом, очень медленно и незаметно, начали появляться признаки возвращения жизни. Хлопок мокрым полотенцем по щеке вызвал заметную дрожь век, а такой же хлопок по груди сопровождался легким вздохом. Карандаш, проведенный по ступне, привел к заметному сжатию, а когда я снова посмотрел на глаза, увидел, что начал действовать атропин.
Меня это подбодрило, хотя радоваться еще рано. Пациент был укрыт, и я продолжал мягко двигать его конечности и плечи, гладил волосы и вообще продолжал раздражать его органы чувств легкими, но повторяющимися стимулами. И процесс оживления продолжался; когда я в ухо ему задал вопрос, он на мгновение открыл глаза, но потом снова закрыл.
Вскоре после этого снова вошел мистер Вайсс в сопровождении миссис Шаллибаум, которая несла небольшой поднос с кувшином кофе, кувшином молока, чашкой с блюдцем и сахарницей.
– Как он сейчас? – с тревогой спросил мистер Вайсс.
– Рад сказать, что его состояние заметно улучшилось, – ответил я. – Но мы должны быть настойчивы. Опасность еще не миновала.
Я посмотрел на кофе: выглядит черным, крепким и очень приятно пахнет, – и, налив полчашки, подошел к кровати.
– А теперь, мистер Грейвз, – громко сказал я, – мы хотим, чтобы вы это выпили.
Вялые веки на мгновение поднялись, но никакой другой реакции не было. Я осторожно раскрыл несопротивляющийся рот и стал ложкой вливать кофе; пациент сразу глотал, я снова давал ложку, и так с небольшими перерывами продолжалось, пока чашка не опустела. Эффект нового средства вскоре стал заметен. Пациент бормотал что-то непонятное в ответ на вопросы, которые я кричал ему на ухо, и один или два раза открывал глаза и сонно смотрел на мое лицо. Я посадил его и заставил выпить немного кофе из чашки; я продолжал постоянно задавать вопросы, шума получалось много, но толку мало.