Днище - стр. 3

Каждый день, с восьми утра до восьми вечера, с понедельника по субботу, с перерывом на обед с часу до двух, двух с половиной, а иногда даже до трёх часов, тётя Люба, в миру Любовь Ивановна Каткова, работала стрелочником. Она умело направляла поезда, вагонетки и дрезины, гружённые золотом пенсий, зарплат и случайных заработков в кассу магазина с околофутбольным названием «Угловой», не забывая при этом о нуждах своей разнокалиберной семьи.

Как-то раз директор, он же и владелец, заподозрив безнравственное изъятие своего кровного, попросил Любовь Ивановну предъявить к просмотру внутренности её тугой сумки. Побледневшая всем периметром лица, она разложила пред ясны очи директора всяческое съестное и разные жидкости в бутылках из чистейшего стекла.

Директор, будучи мужчиной вежливым, галантным, любящим театр и раннего Пушкина, попросил тётю Любу прогуляться без возврата и не испытывать ни малейших надежд на полагавшуюся ей в конце месяца зарплату. Что она и сделала с готовностью, вытирая большими ладонями потрёпанное лицо, и клянясь на ходу всеми существующими и импровизированными родственниками в своей невиновности.

Через два дня, трижды пересчитав все товары, и, к величайшему своему изумлению не обнаружив и следа недостачи, директор нанёс Любови Ивановне Катковой визит, подарил букет из пяти роз, выдал зарплату, премию и поцеловал ручку. Всё это было сделано с целями, прямо противоположными романтическим. Раз проверка пройдена, то лучше уж иметь за прилавком одной из самых прибыльных точек надёжного человека. Тётя Люба, за эти два дня выплакавшаяся все глаза, с грациозностью светской львицы приняла извинения и согласилась вернуться на любимое рабочее место, тем самым заключив негласный договор дальнейшего невмешательства с учётом отсутствия недостач.

С тех пор тётя Люба стояла в магазине нерушимо, как Ленин после 24-го года в Мавзолее.

Но жизнь Любови Ивановны была подобна медали о двух сторонах. И кроме деловой, которая была ярко начищенным аверсом, где-то в районе сердца находился реверс, спрятанный от всех, кроме ближайшей подруги-собутыльницы Петровны. Этим реверсом была личная жизнь тёти Любы, о которой не всё знали даже члены её семьи. С целью излить всё накопившееся за долгие годы и создана была природой, Богом или, как думал Эйнштейн, эволюцией, Петровна. Каждую пятницу две достопочтенные матроны брали пузырь водки. Не литр, но и не половину, а три четверти, золотой эталон дружеской посиделки из двух человек. Так, со временем Петровна, которую звали, конечно же, Анжела, стала хранительницей Любиных секретов, вырванных страниц из книги её нелёгкой жизни.