Дни в Бирме. Глотнуть воздуха - стр. 64
– Наисвятейший, мой хозяин, Ю По Кьин, спрашивает, не изволите ли вы с юной леди посмотреть наше пуэ несколько минут. У него для вас есть стулья.
– Они просят нас присесть на стулья, – сказал Флори Элизабет. – Не желаете? Это довольно занятное зрелище. Те двое малых скоро уберутся, и будут танцы. Вам ведь не наскучит посмотреть несколько минут?
Элизабет не знала, что сказать. Ей почему-то казалось неправильным и даже небезопасным углубляться в эту толпу туземцев, пахнувших не лучшим образом. Тем не менее она решила довериться Флори, который, вероятно, знал, что делал, и позволила ему отвести себя к стульям. Бирманцы на циновках уступали им дорогу, глазея ей вслед и тараторя; ее голени касались теплых, обернутых муслином тел, и едкий запах пота щекотал ей ноздри. К ней подался Ю По Кьин, поклонившись, насколько ему позволяла комплекция, и сказал, гнусавя:
– Будьте добры приседать, мадам! Для меня высокая честь ознакомиться с вами. Добрый вечер. Доброе утро, мистер Флори, сэр! Совершенно нежданная радость. Знай мы, что вы собирайся почтить нас своей компанией, мы бы обеспечили виски и другие европейские освежения. Ха-ха!
Он рассмеялся, и его зубы, красные от бетеля, сверкнули, словно фольга, в свете ламп. Весь его внушительный вид подействовал на Элизабет устрашающе, и она невольно отстранилась от него. Между тем ей кивал стройный юноша в лиловой лонджи, протягивая поднос с двумя бокалами желтого щербета со льдом. Ю По Кьин резко хлопнул в ладоши:
– Эй, хаун галай! – обратился он к мальчику рядом с собой.
Он сказал ему что-то по-бирмански, и мальчик протиснулся к сцене.
– Он говорит им, – сказал Флори, – выводить их лучшую танцовщицу в нашу честь. Смотрите, вон она.
В свете ламп показалась девушка, которая до этого сидела за сценой и курила сигару. Она была совсем юной, узкоплечей и безгрудой, в голубой сатиновой лонджи до самых пят. Полы ее инджи поднимались на поясе маленькими фижмами, по старинной бирманской моде, напоминая лепестки перевернутого цветка. Девушка вальяжно метнула сигару одному из музыкантов в оркестре, а затем вытянула стройную руку и покрутила ей, как бы разминая мышцы.
Оркестр вдруг пронзительно взвыл. Элизабет заметила духовые наподобие волынок и странный инструмент из бамбуковых дощечек, по которым стучали молоточком, а в самом центре был барабанщик в окружении двенадцати высоких барабанов всевозможных размеров. Он стремительно шлепал по ним основаниями ладоней. Девушка тем временем начала свой танец, а точнее, стала ритмично кивать, застывая в разных позах и выворачивая локти, словно деревянная кукла на шарнирах. При виде того, как она вращает шеей и локтями, возникало ощущение, что смотришь на балаганную марионетку, однако ее движения поражали изяществом. Руки танцовщицы с сомкнутыми пальцами извивались, словно змеи, а пальцы она отгибала настолько, что они едва не касались предплечий. Постепенно движения ее ускорялись. Она принялась скакать из стороны в сторону, приседая в причудливых реверансах и взлетая с удивительной легкостью, несмотря на длинную лонджи, сковывавшую движения. Затем она полуприсела, подавшись вперед, и стала танцевать в такой гротескной позе, вытягивая извивающиеся руки и кивая головой в такт барабанам. Музыкальный ритм нарастал с пугающей скоростью. Девушка распрямилась и закружилась, как юла, а фижмы ее инджи разлетались, точно лепестки снежинки. И тут музыка смолкла так же резко, как началась, и девушка снова согнулась в реверансе под пронзительные овации.