Дни в Бирме. Глотнуть воздуха - стр. 66
Публика разразилась аплодисментами. Три девочки, спавшие на циновке, проснулись и стали неистово хлопать в ладоши.
Один из клерков гнусаво прокричал по-английски:
– Браво! Браво!
Несомненно, чтобы порадовать европейцев.
Но Ю По Кьин нахмурился и презрительно махнул рукой. Он прекрасно знал вкусы европейских женщин. Впрочем, Элизабет уже встала.
– Я ухожу, – сказала она резко. – Нам уже пора вернуться.
Она отвернула лицо, но Флори заметил, что она покраснела. Он тоже встал в растерянности.
– Однако же! Не могли бы вы остаться еще на несколько минут? Я знаю, время позднее, но… они вывели эту девушку на два часа раньше, чем собирались, в нашу честь. Всего на несколько минут?
– Я не могу, я должна была вернуться уже давным-давно. Не знаю, что мои дядя с тетей подумают.
И она, немедля, стала прокладывать путь сквозь толпу, а Флори последовал за ней, не успев даже поблагодарить участников пуэ за хлопоты. Бирманцы расступались перед ними с недовольным видом. Вот уж эти англичане, сперва все перемутят, вызвав лучшую танцовщицу, а потом уйдут, как только она начнет разогреваться! Едва Флори с Элизабет скрылись из виду, поднялся страшный гвалт – танцовщица отказывалась продолжать танец, а публика требовала продолжения. Однако мир был восстановлен, когда на сцену выскочили два клоуна и стали взрывать хлопушки и отпускать непристойные шуточки.
Флори униженно плелся за девушкой. Она шла быстро, не глядя на него, и какое-то время ничего не отвечала на его слова. Что за нелепость, ведь поначалу им было так хорошо вместе! Он не знал, как загладить вину.
– Я сожалею! Я не представлял, что вы будете против…
– Да ерунда. О чем тут сожалеть? Я только сказала, что пора возвращаться, вот и все.
– Мне следовало подумать. В этой стране перестаешь замечать подобные вещи. Чувство приличия у этих людей не такое, как у нас – в чем-то оно строже… но…
– Дело не в этом! – воскликнула она, сердясь. – Не в этом!
Он понял, что только усугубляет ситуацию, и пошел за ней молча. Он был жалок. Каким набитым дураком он оказался! И при всем при том он даже смутно не догадывался, за что она сердилась на него. Ее возмутило не поведение танцовщицы как таковое; это лишь стало последней каплей. Вся эта вылазка – сама мысль о том, чтобы добровольно тереться бок о бок с этими вонючими туземцами – возмущала ее. Она была совершенно уверена, что белым людям не пристало так себя вести. И эта несусветная сбивчивая речь, что он обрушил на нее, с этими длинными словами – он словно бы (ей больно было думать об этом) цитировал поэзию! Вот так же говорили пакостные художники, периодически встречавшиеся ей в Париже. А ведь совсем недавно она считала его настоящим мужчиной. Затем мысли ее вернулись к утреннему происшествию, когда он голыми руками прогнал буйвола, и злость ее чуть улеглась. К тому времени, как они дошли до ворот клуба, она подумала, что, пожалуй, простит его. Флори же собрался с духом и снова заговорил с ней. Они остановились на прогалине, где сквозь крону деревьев светили звезды, и он смутно различал лицо девушки.