Дивлюсь я на небо… Роман - стр. 21

Но совсем скоро зима загнала людей в дома. Ноябрьские метели накрыли старое казачье село толстой белой шубой. В домах щедро топили печи: молочные струйки дыма уходили в такое же небо, лишь изредка открывающее неласковое зимнее солнце.

Ранним утром Анна проводила мужа и уселась поближе к печи с рукоделием. Валенки сынишки оказались коротки, и Анна решила добавить сверху полоску меха, отрезав ее от большой шкуры изюбря, подаренной местными охотниками.

«Чудные люди, эти инородцы7», – думала Анна, с улыбкой вспоминая, как через день после переезда, в еще необжитую избу, что стояла на краю села, вошли трое мужчин. Один выделялся на фоне двух других более высоким ростом и ленивым, даже безразличным взглядом. Это был местный казак – потомок славного казачьего рода, еще в прошлом веке обосновавшегося в Уссурийском крае. Худощавый, бледный лицом, говорил казак мало и протяжно. На вопрос мужа: «Как тебя звать?» он помял шапку в руках, поводил головой, рассматривая пустые стены и, будто вспомнив, ответил:

– Однако, Федор.

Двое других оказались удэгейцами8: оба маленького роста, с круглыми смуглыми лицами и узкими глазами. Один, что помоложе, представился Ваской, и, указывая на второго, сказал с особым почтением в голосе:

– Васко абуга9!

– Оба что ли с одинаковыми именами… – пожал плечами Саша, не без интереса разглядывая гостей.

– Нет, начальник, – возразил младший удэгеец, – я – Васко, а это, – он ткнул второго пальцем в грудь, – отец Васко. Твоя понимать должен.

– А мне его как называть? По фамилии?

– Тибеула зови. И фамилия есть. Мы из рода Ёминка. Древний род. Охотники мы. Тайга ходить, зверя убивать, начальнику шкура приносить, – он разложил гладкую коричневую шкуру оленя перед Сашей, а сверху кинул две пушистые шкурки соболя.

– Это ни к чему, – Саша было отодвинул подарки, но вмешался старый удэгеец.

– Твоя брать шкуры, жена одежку шить мальчишке. Ёминка зверя промышлять.

Анна погладила мягкий соболиный мех и, почувствовав ладонью ласкающую нежность ворса, с надеждой взглянула на мужа.

– Не обижай старика, начальник, бери, однако, – добавил свое слово Федор.

Саша провел пятерней по волосам, пряча смущение.

– Ладно, спасибо! Только больше не приносите ничего. Не положено. Так вы, значит в селе живете? – усаживая гостей, спросил он, сменив тему.

– Ёминка в селе зимой жить. Отец мой русский дом строить, там, – старший удэгеец махнул рукой перед собой, – как казаки строить. Летом тайга другой дом жить.

– Кочуешь, значит, охотишься, – подвел итог Саша, – А ты? – перешел он к казаку.