Дикарка у варваров. Песнь Пылающих Степей - стр. 31

— Не знаю, как шулмас, но голодные славяне становятся агрессивными. Если сейчас не получу настоящую еду, начну покусывать тебя!

Тургэн расхохотался и, сверкнув глазами, заверил, что он совсем не против, но тут же, повернувшись ко входу в юрту, оранул так, что я вздрогнула:

— Хуту, Юрюхан, или кто сегодня на страже?

— Юрюхан, мой принц, — ответили из-за стены.

— Распорядись, чтобы принесли еду!

— Да, мой принц.

Тургэн с самодовольным видом повернулся ко мне.

— Сейчас принесут, хайртай. А пока, может...

— ...расскажешь мне о совете подробнее? — подхватила я. — Из меня ты вытянул всё — или почти всё, а я так и остаюсь в неведении!

Плотоядно улыбнувшись, мой нэхэр потянул меня к себе.

— О совете и прочем — такой разговор ведут за трапезой, но пока еды нет... что ты говорила о покусывании?

— Мой принц, это — Чаалун, позволишь войти? — послышался из-за стены женский голос, и в юрту тотчас проникли аппетитные запахи.

— Побрал бы их Эрлик с их усердием! — проворчал Тургэн.

Но я уже накинула на плечи дээл и, легко соскочив сложа, крикнула:

— Входи, Чаалун! А ты, дуртай, — повернулась к раздражённому супругу, — пока соберись с мыслями — чтобы ничего не забыл!

Но к разговору мы перешли не сразу. Когда передо мной оказались чашечки и мисочки, а в воздухе поплыли уже не сдерживаемые стенами юрты запахи, я поняла, насколько была голодна.

— Теперь из "покусывания" ничего не выйдет, — разочарованно протянул Тургэн, наблюдая, как я выхватываю еду то из одной чашечки, то из другой.

— Почему не выйдет? Просто теперь после "покусываний" от тебя ещё что-то останется. А мне не придётся чувствовать себя самкой богомола, поужинавшей собственным супругом!

Тургэн рассмеялся.

— Всё время удивляюсь, как ты до такого додумываешься?

— Просто додумываюсь и всё, — пожала я плечами. — Это называется "нестандартное мышление" — в составлении военных стратегий вещь незаменимая! Если его, конечно, ценят.

— Конечно, ценят!

— Да, я заметила! — фыркнув, отправила в рот кусочек хушур[2].

— Я ценю, очень, — серьёзно заявил Тургэн и сдвинул брови. — Или моего одобрения для тебя недостаточно?

— Без него бы и дышать не смогла! — съехидничала я и, увернувшись от тычка под рёбра от "рассвирепевшего" супруга, вздохнула:

— Жаль, что на совете не считаются ни с моим мнением, ни с твоим одобрением. Уже назначили день следующей самоубийственной атаки?

По лицу моего мужа мелькнуло хитрое выражение.

— Не совсем. Когда ты ушла, отец был в ярости, но за тебя и твоё "нестандартное мышление" вступились шифу и Боролдай...

— Боролдай?! — не поверила я. — Он всегда казался мне разумнее остальных, но... противоречить твоему отцу... в защиту круглоглазой чужеземки?