Дэзи и ее мертвый дед - стр. 36
– Классно! – воскликнула Анюта. – Мы тогда заведем собаку – огромную колли с такой битловской гривой, и ты будешь нашим домашним врачом.
– Круто! – заорал Антон. – Парамаунд-пикчерз! На выходе из ресторана Анюта шепнула Герману:
«Я сейчас» и убежала. Он подождал ее в вестибюле, потом вышел на улицу. Возле машины он увидел Лапушинских – отца и сына, – что-то там происходило – они стояли, казалось, обнявшись, но это не было родственным объятием. Борис держал Антона за ухо и, похоже, намеревался его оторвать. Антон лишь сопел и, в свою очередь, пытался пнуть отца по ноге.
– Не спорь со старшими, сопляк, – шипел Борис.
– Отстань! Отцепись!..
– Придурок. Молокосос. Гаденыш!
– Сам ты… Ненавижу!..
Борис схватил сына за плечи:
– Убью!
– Ты злой! Ненавижу! Ненавижу!
Герман подскочил к Борису и схватил его за рукав:
– Ну, чего ты?…
– Дядя Гера! – закричал Антон. – Он бил маму! Я видел! Он бил маму! Он хуже всех!
– Заткнись, говнюк! – заорал Борис. – Сейчас врежу! – Он попытался ударить Антона по голове, Герман перехватил его руку. Обнял за талию и потащил в сторону:
– Пойдем. Пойдем.
– Чего, ну чего, – недовольно произнес Борис, когда они оказались в стороне от машины.
– Конечно, это не мои, это ваши дела! – сказал Герман. – Но не смей унижать его при Анюте! Ты понял? Не смей этого делать! Он тебе не простит. Все простит, но только не это.
– Ой, ну ты у нас психолог.
– Боря, я прошу…
– Ладно. Понял.
Они несколько минут стояли молча, не глядя друг на друга.
– Счастливый ты, Гера, – произнес примирительно Борис. – Хотел бы я такую дочь. Не такого оболтуса.
– Да прекрати, Борис, Антон нормальный пацан. Подошла Анюта, посмотрела на всех как-то пристально, ничего не стала спрашивать, но в ее глазах появилась грусть.
– Ты чего, Анют? – спросил Герман.
– Да нет, пап, все хорошо. Просто я чуть устала.
Назад, домой, они ехали в полном молчании. Анюта села рядом с отцом, а Борис с Антоном, отвернувшись друг от друга, сидели на заднем сиденье. Герман смотрел на дорогу и думал о своей дочери. Он вспоминал, как все начиналось.
Наталья забеременела, когда они еще учились в институте. Хотела сделать аборт, но Герман настоял, чтобы она рожала. Гладя на дочь, он испытывал теперь гордость за ту свою настойчивость, ему так хотелось рассказать Анюте, что она появилась на свет только благодаря ему, но он знал, что никогда этого не расскажет.
«Как это страшно, когда взрослые избивают детей. Они мстят не состоявшейся любви. Они бьют потому, что не могут долюбить. Завершить. И когда не могут вбить свою любовь, они убивают своих детей. Мы убиваем тех, кого любим. Медленно и мучительно…»