Дэзи и ее мертвый дед - стр. 19

– Дед, тебе жарко? – Дэзи стоит возле его кресла.

– Нет.

– Пить хочешь?

– Нет.

– Есть?

– Нет.

– Дышать?

Вот хитрая дрянь – опять что-то придумала!.. Снова залезает к нему на колени и начинает набивать его ноздри хлебным мякишем. Он медленно, предельно медленно поднимает свою рябую лапу и кладет ей на лицо.

– Ой! Фу! Убери! – она брезгливо мотает головой. – Дед, какой же ты дурак!

Он улыбается. Ему кажется, что он улыбается. На самом деле на его лице не шевелится и мускул. Как всегда, внучка забывает откатить его кресло в тень, солнце вползает ему в глаза. Он тяжело поднимает руку и натягивает панаму на лицо. Солнечный удар его не страшит. Собственно, его уже ничего не страшит. Все страхи в прошлом.

Его любовь упала на него как стихийное бедствие. Она металась голодной хищницей в непролазных зарослях пихтового леса, бросалась в горные водопады, пряталась в необитаемых пещерах. И была бесконечная гонка. Не успевал он настичь ее в Хабаровске, она тут же убегала в Комсомольск-на-Амуре. Едва он выходил на вокзале в Комсомольске, она садилась в поезд до Советской Гавани. Он не находил ее и возвращался. В это трудно сейчас поверить, но от Совгавани до Владивостока он проделывал маршрут без копейки денег. Его выбрасывали из вагонов на таежных полустанках – он не умел красть и побираться, добирался на товарняках зимой, вылезал из какого-то рундука в отстойнике на Второй речке и замерзший, грязный, голодный шел пешком до Океанского проспекта, где напротив парка стояла их общага…

А потом он женился. На другой. Чтобы досадить бегущей тигрице и что-то доказать. «Доказательство» растянулось на двадцать лет и две дочери. Были еще потом жены и дочь, но это были уже не «доказательства». Вот Дэзи – чего тут доказывать?

На излете семидесятых… Ему рассказывали, как где-то на Камчатке среди вулканов тигрица встретила, наконец, своего тигра, их свадьба состоялась прямо в сугробе. Много позже он встретил ее в поезде – некрасивую, уставшую, старую женщину. Они пытались о чем-то говорить. Но им не было радостно узнавать что-либо друг о друге. Она не выглядела тигрицей, и он постарался забыть новый образ. А тот первый – взрывы сугробов – преследовал его всю жизнь…

Иногда по вечерам на даче бывает многолюдно. Он сидит истуканом во главе стола, наблюдает за мельтешением лиц жен, детей и внуков, вдыхает запах шашлыка, слушает гул голосов, не особо пытаясь уследить за сутью вечерних бесед. Чаще всего говорят об одном – о том, что мальчикам пора жениться, а девочкам стоит еще погодить. «Мальчики» – его внуки, им по тридцать или около того. Марининых «мальчиков» – Семена и Тихона – не слишком трогают эти разговоры, похоже, они не спешат, и он их понимает.