Девятиэтажка - стр. 21
– В общем и целом, да, – честно ответил Хрущёв. – Что у нас по бару?
Вадим помнил, что отец Ани много и часто выпивал, так что на кухне нашёлся буфет с выбором из сотни разных напитков. Хрущёв, почти не глядя, схватил водку и отхлебнул несколько смачных глотков из горла. Вадим же боялся напиваться и выпил простой воды.
– Набоков вывел трёхсложную формулу человеческой жизни, – сказал Хрущёв, сев в кресло и не выпуская бутылку водки из рук, – невозвратность прошлого, ненасытность настоящего и непредсказуемость будущего… Говоря о непредсказуемости: я был уверен, что квартира 399 будет касаться того, что в Литве купил свою первую марку за три евро и девяносто девять центов. Эх-ох, а здесь всего-то квартира твоей бывшей.
Вадиму резануло слово «бывшая» ухо. Они расстались, потому что отец перевёз Анну в другой город, и первое время влюблённые поддерживали отношения на расстоянии, но с глаз долой – из сердца вон, и Аня отвечала на сообщения и звонки Вадима всё реже и реже. Они не говорили о расставании, не ссорились, не устраивали сцен. Просто однажды Вадиму наскучило унижаться и пытаться достучаться до охладевшего сердца девушки. Он перестал писать и звонить, а она не заметила.
– Сколько у нас есть времени, пока не произойдёт очередной Армагеддон? – спросил Вадим.
– Я повторяю: ничего конкретного, – пожал плечами Хрущёв. – Плыви по течению, как лепесток сакуры, упавший на реку жизни…
Закатив глаза, Вадим прошёлся по квартире. Вон она – комната Ани, где они впервые узнали друг друга, как влюблённая пара. Кажется, это случилось на прошлой неделе… Светлые волосы девушки разметались по подушке, её руки крепко сжимали шею Вадима, притягивая ближе, навстречу первому неловкому поцелую, где они обречены были стукнуться зубами и неловко рассмеяться перед новой попыткой проявить нежность.
Он сел на кровать, покрытую розовым покрывалом, и вспомнил, как она скрипела, и как Вадим боялся, что за скрипом пружин не услышит звук открывающейся двери и шагов отца Ани.
Расценив, что квартира хоть и Анина, но не вполне, Вадим решил, что не будет аморальным порыться в шкафах и полках бывшей возлюбленной. Книжки-ужастики, страшно популярные во времена их детства и отрочества, хранились на рабочем столе вперемежку со школьными учебниками и тетрадями. Наброски наивных рисунков Ани, некоторыми из которых оказались портреты Вадима, перемежались тонкими тетрадками с надписями «Личный дневник» и «Не читать». Открыв одну из тетрадей, Вадим обнаружил, что та абсолютно пуста. Со второй приключилось то же самое, и с третьей, и с четвёртой. А вот в пятой – где-то в середине тетради – нашлась одна-единственная запись: