Девять месяцев до катастрофы - стр. 29

Хватаю один из пластиковых стаканчиков с плещущимся на дне шампанским со стола генерального и подношу его к безобразно опьяневшему от пары тройки стаканов начальнику. Вместо пепельницы.

У него совершенно шальной взгляд. Новенький в коллекцию.

– Ага, – очередная затяжка и прожигающий меня до костей взгляд. – Танцевать, – выдыхает он вместе с дымом. Глухо и хрипло. Щекоча мою нервную систему.

Я подошла слишком близко.

Странно, у него сейчас такая энергетика… Словно стоишь у огня. Близко-близко. Незнакомое ощущение, вызывающее тревожное чувство. Волоски на коже взбудоражено приподнимаются.

Ставлю стаканчик на столешницу рядом с ним и делаю шаг назад, чтобы сбросить этот странный жар, окутавший, стоило вступить в зону комфорта чужого человека. И потираю предплечья, чтобы скинуть странный озноб.

Жар и озноб вместе. Сюр какой-то. Может, я заболеваю?

– Вы в курсе, что ваш кабинет не проветривается? – спрашиваю серьезно.

Роль строгой, все держащей под контролем помощницы руководителя мне куда привычнее, чем поддакивающей секретарши.

– Идиотские многоэтажные офисы с не открывающимися окнами, – хмыкает Тарелкин, стряхивая пепел в заботливо поднесенный мной стаканчик. На секунду отводит свой адовый взгляд и снова возвращает его ко мне. Чтобы пригвоздить к месту, как заклинатель змею. Но ядом я еще плевать могу.

– Надо было к комнате отдыха сразу планировать курилку, или вам нравится ныкаться, как мальчишки за гаражами?

– И в кого ты такая язва? – тычет в меня двумя пальцами с зажатой между ними сигаретой и прищуривается.

– В маму, – отгоняю от себя дым ладонью.

– Явно в детстве не наказывали, – очередная усмешка. Сигарета тонет на дне стаканчика с недопитым шампанским. Руки привычно опускаются в карманы брюк.

– Вы разве не в курсе? Атеисты ни во что не верят. Даже в наказания, – скрещиваю руки на груди.

– Не знал. Неужели вообще ни во что? – отталкивается от книжного шкафа и делает вальяжный шаг ко мне.

– Только в труд и собственные мозги, – вылетает из меня приглушенное, руки сами собой расплетаются, повисая по бокам.

Я чувствую странную слабость, накатившую волной. Судорожно глотаю воздух, словно его становится меньше. И чувствую, как замираю, словно оцепенев.

Не понимаю, что со мной такое. Что с этим чертовым душным офисом с не открывающимися окнами и этим чертовым Тарелкиным, не похожим на себя.

Сердцебиение какого-то дьявола заходится в диком припадке.

Как от выброса ударной дозы адреналина.

– Этого у тебя не отнять. Мама хорошо воспитала, – хрипит он. – Но иногда так хочется дать по губам, Софья.