Девять дней начала света - стр. 13

Воспользовавшись этим, отец наконец-то поднял тему возобновления моего среднего образования. О возвращении в гимназию не могло быть и речи, я бы просто не выдержала несколько часов кряду в её плотных стенах под массивными потолочными перекрытиями, поэтому целый штат репетиторов по разным предметам стал приходить к нам домой. И среди них – по моей особой просьбе – преподаватель астрофизики. Им оказался молодой мужчина, самой что ни на есть учёной наружности. Ухоженная бородка клинышком, очки в тонкой оправе, внимательные глаза за ними, безупречно вежливая и полная внутреннего достоинства манера держаться, даже имя и отчество – Константин Эдуардович, совсем как у Циолковского, – говорили о его глубокой причастности к миру сложных наук. Меня Константин Эдуардович повергал в безграничный трепет и преклонение, что, впрочем, не мешало нам довольно легко общаться, тем более, что уже на втором занятии он попросил называть его просто Костей. И с помощью Кости я осваивала то, чего, при всей своей увлечённости, не тянула самостоятельно. В основном это были сложные формулы масс и расстояний, химический состав небесных тел и взаимодействие их материй, но говорили мы и о вещах попроще. О теориях, ещё не подтверждённых официальной наукой, но от этого не менее интересных. Об именитых астрофизиках, их открытиях и книгах. О средствах и приспособлениях, упрощающих наблюдение за небесными телами. Именно Константин Эдуардович помог мне выбрать к покупке следующий телескоп, уже не любительский, а профессиональный, предназначенный для исследования глубокого космоса.

Весил этот монстр почти восемьдесят кило, стоил как один из отцовских внедорожников, и доступен для приобретения оказался только по предварительному заказу из Италии. Ради его размещения снова пришлось вызывать инженеров и строителей, поскольку, кроме установки вращающейся платформы, это требовало подведения электричества и даже переделки самого моего прозрачного купола, который должен был теперь уметь раздаваться в стороны, открывая выпуклому глазу телескопа вид на сокровища небес. Но отец пошёл и на эти траты, и на всю связанную с ними суету. А я временно вернулась в свою старую комнату, поскольку на улице уже стояла поздняя осень с её холодными дождями и утренними заморозками. В комнате приступы клаустрофобии возобновились, но мне легче было переносить их, зная, чем я буду вознаграждена за терпение.

И результат превзошёл все ожидания! Теперь моё воздушное, светлое, стеклянное гнёздышко на крыше стало не просто оригинальным и стильным жилищем, оно превратилось в настоящую обсерваторию, мечту любого астронома-любителя! Ровно посередине её круглого пространства гнездилась такая же круглая платформа, умеющая не только вращаться вокруг своей оси, но и приподниматься над уровнем пола. Механизм подъёмника в свою очередь приводил в движение электроприводы обновлённого купола, сконструированного так, чтобы его верхняя часть распускалась наружу подобно гигантскому цветку. На одно только это можно было смотреть бесконечно! Но главным украшением и вишенкой на торте стал, конечно, сам телескоп. Устремлённая в зенит короткая, но очень толстая труба серебристого цвета, с двух сторон прочно зафиксированная массивными лапами вилочкой монтировки. И было в этой трубе всё, что нужно человеку для счастья! Система автоматического наведения, интегрированная в неё цифровая камера для астрофотографии, GPS-приёмник, отслеживающий спутниковые данные о месте и времени наблюдений, компьютеризированное управление, и многое-многое другое, в чём я пока и разобраться не могла, но чувствовала как захватывает дух при мысли об открывающихся возможностях. Наблюдая мой восторг, отец, несмотря на все затраты и хлопоты, тоже выглядел довольным и беспокоился лишь о том, что зимой я простыну во время своих астрономических изысканий под открытым куполом. Даже предлагал пристроить к моей новоприобретённой обсерватории ещё одну изолированную комнату, куда не сможет проникнуть холод снаружи. Сама по себе эта идея была хороша и практична, но я просто не могла ждать завершения ещё одного этапа строительства и вместо этого поклялась, что в холода не буду долго вести наблюдения, стану кутаться до ушей десятью пледами, а потом уходить вниз и там терпеливо ждать, когда воздух под куполом снова прогреется до комнатной температуры. Таким образом, обсерватория осталась одновременно и моей спальней, и кабинетом, и библиотекой, количество книг в которой постоянно росло, и просто единственным местом в мире, где я чувствовала себя в безопасности. Конечно, после переустройства там стало теснее, потому что почти всё свободное пространство посередине заняла платформа с возвышающимся на ней телескопом, и мне пришлось пожертвовать большой кроватью в пользу почти спартанского ложа – узкой тахты, но и сама я, лишившись ног, стала совсем компактной, так что особой разницы не почувствовала.