Девять дней начала света - стр. 12
В тот день я впервые ждала ночи, а не боялась её. И, дождавшись, лежала в постели, смотрела сквозь стеклянный купол на подмосковное небо с редкими точками звёзд, и думала о том, что за каждой такой точкой скрывается целый мир, совершенно чужой, непохожий на наш, но наверняка по-своему прекрасный, как прекрасны базальтовые пейзажи Венеры в вулканическом дыму. Я думала о том, насколько невообразимо огромна и разнообразна Вселенная, и как перед ней ничтожны мы, люди, в своей ежедневной букашечьей суете. И разве важно, при таких-то масштабах, наличие или отсутствие у меня ног? Ведь с ногами я или без, а Земля и Венера всё равно будут вращаться вокруг Солнца, Солнце – вокруг ядра галактики, да и сама галактика наверняка тоже вращается на орбите чего-то совсем уж непостижимо огромного, про что я ещё не знала, но теперь имела твёрдое намерение узнать.
До утра созвездия кружились надо мной в своём извечном медленном танце, и моя голова тоже кружилась от ещё неясного и непонятного, но сладостного предчувствия счастливых перемен. А ещё до того, как над горизонтом наконец-то зажглась жёлтая искра Венеры, я спала крепким, абсолютно здоровым сном человека, вернувшего себе душевное спокойствие. Спала, ещё не зная о том, что кричащие от боли призраки моих более несуществующих ног в ту ночь были закляты и исчезли навсегда.
Отец увидел перемены во мне сразу. И не потому, что я больше ни на что не жаловалась (я и до этого не жаловалась, опасаясь нового нашествия докторов в наш дом), а по блеску в глазах, по вернувшемуся на моё лицо румянцу, по неуверенной пока ещё, но искренней улыбке. По всему тому, что и отличает живого человека от мёртвого. Наверное, сначала он боялся в это поверить, может быть, думал, что просто моё посттравматическое расстройство приняло иную форму, перетекло из депрессивной заторможенности в нервную возбудимость, но когда допытался до причины проснувшегося во мне интереса к окружающему миру, был готов на всё, лишь бы не дать ему снова угаснуть.
Так почти сразу у меня появился первый телескоп. Переносной рефрактор на треноге, простой и понятный, без автоматического наведения, без ахроматических линз, без дополнительных окуляров, но начало моим астрономическим наблюдениям было положено. Теперь я не спала по ночам уже добровольно, зато днём проваливалась в такое беспробудное забытье, словно ни с какой бессонницей никогда и не была знакома. А, едва проснувшись, даже не дожидаясь пока Татьяна принесёт мне кофе, погружалась в изучение материалов о том небесном объекте, который наблюдала ночью. Интересующей меня информации, к счастью, хватало как в интернете, так и в цветных астрономических атласах, которые скупал для меня отец, так что я сполна могла удовлетворить внезапно вспыхнувшую жажду знаний. А она была похожа на помешательство. Такая необоримая и ненасытная, словно до сих пор внутри меня царил сосущий вакуум, только и ждущий возможности заполниться. И теперь, когда такая возможность появилась, он, как чёрная дыра (которые меня теперь тоже очень интересовали), поглощал всё, попавшее в зону его притяжения.