Дети Нитей. Восток - стр. 9

– В Райледе ты будешь счастлив, Дэйшу. Уверен.

– С бабушкой и с тобой, – я сонно улыбнулся в искреннем восторге от того, что происходит.

– Я не живу в Райледе, мальчик, – усмехнулся Марзок. – Мой Дом зовется иначе.

Я приподнялся и уставился на него с болью и обидой:

– Ты меня оставишь? Просто отдашь ей и все?

– Нет, – он мягко улыбнулся, заставил меня лечь обратно и вновь поправил одеяло. – Я всегда буду рядом, Дэйшу. Обещаю.

– Почему я не могу жить с тобой? – мрачно спросил я.

– Тебе понравились Нити? – Марзок приподнял бровь.

– Да, но…

– Тогда выбирай, Дэйшу.

– Я не хочу выбирать, – я отвернулся к стене и обиженно добавил: – Не так.

– Придется, – хмыкнул Марзок. – Вся наша жизнь – череда выборов, мальчик. Иного пути нет. Ты еще слишком мал, но вспомни об этом. Однажды.

– Кто так решил? – Я снова сел и уставился на него. – Кто придумал, что мы вечно должны выбирать?

– Это воля богов, Дэйшу, – спокойно пояснил Марз. – Закон, по которому существует весь наш мир.

Я тяжело вздохнул и нахмурился. Не помню, о чем я тогда думал, но уверен, я определенно решил, что боги несколько злые, и у них странное представление о том, что правильно, а что нет.

– Если я буду жить в Райледе, я смогу видеть ниточки? – уточнил я, наконец.

– Да. – Марзок отвернулся.

– Но у меня не будет тебя? – мрачно добавил я.

– Я же сказал, что не оставлю тебя, Дэйшу. Разве этого мало?

– А Аливи? – Я улегся и зажмурился. – Она не станет ругаться на тебя за то, что ты будешь там?

– Она? – Марзок засмеялся. – На меня? Нет, мальчик, она сделает все так, как я скажу. Тут у нее точно выбора не будет.

– Почему? – спросил я, несколько даже успокоенный его словами.

– Потому что я – ее севойо, Дэйшу.

– Это значит, она должна слушаться? – сонно уточнил я, закрыл глаза и зевнул.

– Она знает, что это значит, – заверил Марзок весело. – Это главное.

Я устроился поудобней и снова зевнул. За окном все так же бушевала гроза, раскаты грома сливались с шумом придорожной таверны. Странно теперь вспоминать. Я не скучал по матери и отцу, не думал о своем доме там, на Западе. А вот потерять человека, которого знал всего несколько дней, остаться без него – боялся бесконечно сильно. Не уверен, насколько это правильно. Но для меня тогда это было самое очевидное из возможного. Да и теперь ничего, собственно, не изменилось.

Наш разговор крепко врезался в память. Иногда я задаюсь вопросом, связано ли подобное с первым знакомством с полным узором ткани мироздания, или причины в чем-то ином, но какая, собственно, разница? Тем более, что за всем моим восторгом от происходящего, лакомствами и новыми впечатлениями, короткая фраза Марзока, обещание всегда быть рядом, отчего-то ни капли не потускнела, не стерлась со временем и не потеряла значимости. По сути, для пятилетнего мальчишки, попавшего в огромный мир и впитывающего его со всем возможным любопытством, простая беседа ночью в придорожной таверне стала не менее значимой, чем любое другое, самое яркое воспоминание путешествия.