Дети Морайбе - стр. 139
Назначили штрафы, отобрали последнее. Сожгли дом: теща выла, сыновья – уже без фамилии – молча глядели на этот погребальный костер.
Отбывать наказание сослали подальше – в монастырь к Пхра Критипонгу, в леса, уничтоженные бежевым жучком, в пустошь, куда из Бирмы все время приходят новые эпидемии пузырчатой ржи; изгнали в дикий край размышлять над своей даммой. Сбрили брови, голова – как колено. Если повезет вернуться, до конца жизни отправят на юг охранять лагеря желтобилетников – самая позорная работа для рядовых белых кителей.
И ни намека о Чайе.
Жива? Погибла? Ее похитила Торговля или кто-то еще? Какой-нибудь джаопор, взбешенный его дерзким поступком? Или министерство природы? Или Пиромпакди, злой на Джайди за неуважение к протоколу? Ее хотели только украсть или убить тоже? Может, уже убили при попытке сбежать или она до сих пор сидит в душной бетонной коробке с той фотографии где-нибудь в заброшенной башне и ждет, когда ее спасет муж? Вдруг ее тело уже обглодали чеширы в глухом переулке или карпы-боддхи версии 2.3, этот успех министерских ученых? Только вопросы, и никаких ответов. Он кричит в колодец, где глохнут все звуки.
И вот Джайди сидит в совершенно пустом монашеском кути[73] посреди храмового комплекса Ват-Бовоннивет и ждет решения Пхра Критипонга – возьмет ли тот его в свой монастырь на перевоспитание. На бывшем капитане белые одежды послушника, оранжевых ему не дадут никогда – он не монах, он отбывает наказание.
Джайди разглядывает поросшие мхом и плесенью бурые пятна на стенах. На одной нарисовано дерево бо, а под ним ищущий просветления Будда.
Все в мире – страдание.
Бо. Оно тоже ушло в историю. Министерство искусственно сохранило несколько штук – тех, что не рассыпались в труху под напором бежевых жучков. Эти насекомые полностью проедают узловатый ствол одного священного дерева, а потом роем перелетают на другое, третье…
Все приходит и уходит. Даже бо.
Джайди ощупывает бледные, изогнутые полумесяцем полоски над глазами, где раньше росли брови, – до сих пор не привык к отсутствию волос. Все меняется. Он рассматривает Будду и дерево бо.
«Я спал. Спал всю жизнь и ничего не понимал».
Но теперь от вида священного дерева в нем словно что-то встает ото сна.
Ничто не вечно. Кути – это клетка, клетка – это тюрьма. Джайди сидит в тюрьме, а те, кто забрал Чайю, сейчас живут всласть – пьют, веселятся, тискают шлюх. Все непостоянно – вот главное в учении Будды. Карьера, работа, жена, дерево – все может исчезнуть, все может стать иным. Изменение – единственная истина.