Дети Антарктиды. Лёд и волны - стр. 47

Он добрался до северных модулей, зашел в кишку и постучался в дверь.

– Арина, это я, Матвей.

Молчание.

– Ты здесь?

Снова никакого ответа. Он посмотрел вниз и увидел, что через дверной проем просачивается ламповый свет. Значит, она точно там и наверняка слышит его.

– Послушай, ты прекрасно знаешь, что я не могу тебя взять с собой.

Матвей слегка толкнул дверь, вдруг поддастся? Увы.

– Может, все-таки откроешь?

Не дождавшись ответа, он снял с себя всю поклажу, сел на пол и прислонился к стене, тяжело выдохнув.

– Знаешь, я тебе прежде этого не рассказывал, но за три дня до смерти твоего отца я разговаривал с ним в его мастерской. Теперь уже твоей мастерской.

Лицо Курта Крюгера всплыло в его памяти и навеяло чувство тоски. Бедолага в последние свои дни выглядел крайне удручающе: страшно похудел, напоминая ходячий скелет, обтянутый кожей; в пожелтевших белках глаз теперь лишь изредка появлялось то присущее ему добродушие, за которое так его любили.

Но, даже несмотря на сковывающую его слабость и усталость, он продолжал работать в мастерской, пока рак желудка все-таки не доконал его.

– Я тогда как раз вернулся с вылазки, принес ему всякого. Увидел, как с виду ему еще хуже стало, чем три месяца назад… – Матвей посмотрел на ваттбраслет и погладил кожаный ремешок, на котором крепилось устройство. – Он тогда случайно заметил, как у меня экран треснул на браслете, чуть ли не с рукой оторвал, чтобы починить. Сказал, что тут дело на пять минут, и велел остаться, пока он все исправит. Ну я и согласился. И вот сидит он, меняет экран и вдруг говорит: «Я ведь скоро помру, Матвей, ты же это понимаешь?» Я ему не ответил, хотя тогда, уверен, мой опущенный взгляд все сказал за меня. «Ты проследи, чтобы Арина в неприятности всякие не лезла, а то ты ведь ее знаешь… Она вся в мать пошла, та тоже на месте усидеть не могла, все ей двигаться нужно было вперед. Да и за эти года ты ей совсем как старший брат стал, понимаешь? Любит она тебя, очень сильно любит». Да, говорю я ему, понимаю. Я тоже ее люблю.

Здесь Матвей остановился, выждал минуту в надежде, что все-таки Арина откроет эту проклятую дверь. Да куда уж там, хоть словечко скажет! Но нет, молчит. Упрямая до невозможности, всегда такой была.

– Я не хочу и тебя потерять, ясно тебе? – строго произнес он, теперь уже и сам чувствуя обиду. Ведь понимает, что могут не увидеться больше никогда! И все равно…

– Ладно. – Матвей мысленно плюнул на все это. – Скоро увидимся.

Он взял походную сумку, накинул на спину рюкзак и отправился к выходу из коридора, но, прежде чем выйти из модуля, еще раз оглянулся в сторону двери.