Десятый самозванец - стр. 43
Там никого не было, кроме пьяной побродяжки, спавшей на куче мокрой и, слегка заснеженной соломы. Снег нынче пошел раненько, зато прикрыл всю осеннюю грязь. Судя по задранному подолу, бабой недавно кто-то попользовался… Глянув на широко разведенные ноги и мощный «подшерсток» между ними, Акундинов ощутил желание. «Эх, надо было сказать Конюхову, что бы не торопился, – с досадой подумал Тимоха. – А, может, еще и успею?» Э нет, Костка был легок на помине…
– Щас, выйдут, – доложил он, равнодушно глянув на бабу, а потом спросил: – А может, я пока в кабаке, посижу?
– Перебьешься, – отказал было Тимофей, а потом, передумал: – Ты лучше, вот что сделай. Купи у целовальника пару бутылок, только, пусть он их не в скляницах, а в кожаных флягах даст. Но, – пригрозил он, – если, хотя бы чарку примешь – собственноручно убью!
Конюхов, заполучивши копеечки, радостно убежал. Тимофей, выглядывая из-за угла, увидел, как идут к нему цыган да Федот.
– Ну, никак должок принес? – весело спросил цыган. Углядев пьяненькую бабу, засмеялся: – А чо, уже и Катьку успел поиметь? Ну, молодец! Только, ее бы лучше трезвую драть… Пока пьяная, она ж ни хрена не соображает, а вот, как трезвая – то лучше курвы во всей Москве не найдешь…
Федот, отстранив цыгана, деловито спросил:
– Коней, что ли за долг-то отдаешь? Где украл? Думаешь, хватит долг-то покрыть? Ромка, глянь лошадок-то…
– Может, и украл, – согласился Тимофей. – Но за коней я немного – сто рублев прошу. Остальное, вот, – показал он на сумку, привьюченную к седлу.
– Ну, давай, – протянул руку Федот.
– Грамотку покажи, – потребовал Акундинов. – Если с собой нет, то и разговора нет. И, хрен тогда с вами – продавайте меня, кому хотите! Только, я сразу к боярину пойду, да расскажу ему, что тут, на Москве-то творится. Мне ведь, мужики, терять-то уже нечего!
– А что так? – полюбопытствовал цыган, с довольным видом осматривающий лошадей.
– Беглый я теперь, – объяснил Акундинов. – Где же мне деньги-то было взять? Вот, в приказе и украл. Так, что – грамотку давай!
– Да, ладно, – успокоил его Федот, доставая из-за пазухи смятую и засаленную бумажку. – Хочешь, порву?
– Не! – усмехнулся Тимофей. – Ты ее в руки мне дай. А не то, порвешь чего-нить не то, а потом и скажешь: «Вот, грамотка-то на тебя кабальная! Плати».
– Чего же ты нам так не веришь-то? – с деланной обидой спросил Федот, однако же, снова залез за пазуху и вытащил оттуда другую бумажку: – Твоя. Мы – люди честны!
Акундинов посмотрел на купчую. Точно, она самая, с его собственной, корявой по пьянке, подписью и корявыми же подписями-крестами видоков.