Цвет греха. Чёрный - стр. 51
Можно ли счесть за оправдание тот факт, что поблизости нет ни одного стула, так что сесть рядом иначе банально не вышло бы? Другой аж в трёх шагах от нас.
А он так и не отпускает.
Даже после того, как смотрю в чёрные глаза, бездонные, как самый настоящий омут. И произношу ещё тише, чем прежде:
– Я пойду.
Мужчина кивает. А ладони, что до сих пор касаются моих, сжимаются крепче.
– У тебя руки дрожат.
Тоже киваю ему в ответ. Просто потому, что никакой возможности на громкость не остаётся. В горле пересыхает. Сердце стучит всё чаще и чаще, а его грохот затмевает даже мысли в моей бедовой голове.
– Очень болит? – спрашивает мужчина.
Улыбаюсь. Качаю головой.
– Нет, – слетает с моих губ.
Практически беззвучное.
– Врёшь, – тоже улыбается опекун.
Вру, конечно. Привычка.
Какой смысл жаловаться?
Боли от этого меньше не станет.
Вот и не отвечаю. Пожимаю плечом.
– Стоит быть осторожнее, – назидательным тоном проговаривает опекун. – А если будешь мне постоянно врать, придётся и с этим что-то делать.
Снова улыбаюсь.
– Что, придумаешь новое правило?
Уголки его губ приподнимаются в подобии насмешки.
– Обязательно, – соглашается он.
Приподнимается. Усаживает меня иначе. На этот раз действительно на стул, который сам же предварительно освобождает. Недорезанные овощи тоже перемещены, а запачканная прежде доска отправляется им в мойку, как и нож. Моя первая же попытка вмешаться пресечена строгим и бескомпромиссным:
– Я сам.
Что я там о том, что ничего о нём не знаю, вещала?
Пункт второй, такой же железобетонный, проверенный на себе не единожды: этот мужчина умеет удивлять.
– Ты? – переспрашиваю недоверчиво. – Будешь готовить? – удивлённо приподнимаю бровь. – Умеешь?
В отличие от меня, Адем Эмирхан, судя по невозмутимости на его лице, не видит в этом ничего особенного или запредельного.
– Я живу один. Разумеется, умею.
Спорное утверждение. Первое. Но не второе. В этом я убеждаюсь в течение последующих минут, пока вновь наблюдаю за его сильными руками, ловко и довольно скоро закончившими то, что не успеваю сделать я сама. Вскоре плывущий по кухне аромат жареной курицы не оставляет никаких сомнений. И, раз уж до готовки меня не допускают, занимаюсь хотя бы сервировкой стола, пусть и не в столовой, а прямо тут, на кухне. Ещё успеваю сменить школьную форму на обычную свою одежду. Надо же чем-то себя отвлечь, а то, если так и пялиться на него… привыкну ещё.
Больно надо!
– А ты не так уж и плох, как мне показалось поначалу, – признаюсь, как только убеждаюсь в своей правоте не только визуально, но и попробовав первую порцию сегодняшнего ужина. – Вполне себе ничего, – а это я уже про курицу и баклажаны, не про мужчину, разумеется.