Чужая жена и призрачные миры - стр. 35

Прежние заказчики тоже использовали его дар, но многие всё же восторгались им, кто-то даже боялся. Шутка ли? – пересечь границу миров и вернуться обратно, да ещё спутника с собой взять! О том, что большинство его клиентов не ходили дальше астрала, Гил, конечно, никому не говорил. Лишняя, удручающая информация. Да и какая, в сущности, разница, если живые хотели всего лишь утолить скорбь, унять на время зуд тоски и одиночества. А с этой задачей неплохо справлялись и астральные слепки. Да, ненадолго справлялись, потому как Гил исправлял одиночество клиентов исключительно как положение, а не как состояние, и то на краткий срок. Но когда удовлетворённые (пусть и весьма сомнительным образом) люди уходили от него, то несли в своих сердцах благодарность.

Фастред же благодарным быть не собирался, скорее наоборот, он, наверняка, полагал, что это Гилберт должен петь дифирамбы за то, что всевидящее око Уф-Олдрич разглядело его в такой дыре, как нижний Элрич и за то, что предложило место сталкера в их сплочённых идеологией рядах.

Самого Фастреда Гил с того знаменательного разговора и не видел больше, зато имел несчастье лицезреть Кирса. По снисходительной улыбочке благородного хлыща нетрудно было догадаться, что особого уважения Гиловская персона в ордене пока не заслужила и вряд ли заслужит. К нему относились исключительно как к инструменту. Да особенному, да редкому, но омрачившему свой ореол благочестия спекуляцией на даре, обманом клиентов и безудержно-праздным образом жизни, который впрочем, остался в прошлом, потому как тушку редкого зверька охраняли лучше, чем казну Элрича. Ни девок, ни выпивки, ни прогулок Гил не мог себе позволить вот уже как неделю. Именно столько он был заперт в собственной квартире и из гостей наблюдал лишь Рабана, да молодого гера и то всего пару раз.

К нему даже клиентов не пускали. Гил слышал пару раз ругань у дверей в дом – к нему рвались многострадальные родственники усопших, молили о снисхождении и помощи. Но суровые равнодушные лица истуканов, нарисовавшиеся у входа в его обитель, как только он вернулся в неё после своих мытарств, были холодны к страданиям Гиловских просителей. Они бросали на причитающих вдов и вдовцов скупые каменные взгляды и молча выпроваживали вон.

Сталкер видел эти сцены исключительно из окна своей спальни. Нет, он пытался проявить сострадание к своим гостям, он сбегал вниз по лестнице, но упирался носом в плотно запертую дверь и не мог помочь несчастным. Да что там, он себе-то помочь не мог.

Он затягивал шнуровку на рубахе и изнывал от пакостного ощущения беспомощности и никчёмности. А Рабан тем временем скрёб ступкой в керамической мисочке, растирая какие-то пахучие травы.