Чужая жена и призрачные миры - стр. 22
Гил вскинулся, порывисто сел в постели и тут же закусил губу от пронзившей ногу боли. Проводил взглядом закрывающуюся дверь, но не успел подняться, чтобы посмотреть, кто был его тайным гостем, пока он спал – заметил изменения в комнате и вопрос о посетителе отпал сам собой.
Обреченно застонав, Гил поднялся-таки с топчана, осмотрел тюк со своим барахлом и заботливо оставленную на табурете склянку с пурпурной жидкостью.
Он покачал головой и, выдернув пробку, сделал хороший глоток, забыв о предостережении в пять капель. В глазах его потемнело, уши заложило, но уже через пару ударов сердца побочные эффекты прошли, и он почувствовал приятное согревающее пищевод тепло, а затем слабость.
Гнаться за сердобольным гостем смысла не было, как и продумывать планы отступления. Ему недвусмысленно дали понять, что незримое око Элрича бдит и бдит настолько зорко, что укрыться от него нет никакой возможности.
Гил снова опустился на топчан, обхватил голову руками и постарался убить зародыш отчаяния, который уже начал тянуть из него жизненные соки. Ощущать себя запертой меж оконными рамами мухой было противно до одури. Как бы Гил не бился в прозрачное стекло возможностей, а на деле становилось понятным, что выхода из сложившейся ситуации нет. Точнее есть, но вовсе не тот, что мог бы его удовлетворить. А ещё раздражала снисходительная покровительственность геров, которые окружали его мнимой заботой, той самой какую фермер проявляет к своим свиньям, откармливая их к празднику урожая.
И всё же Гил вознамерился предпринять хоть что-то. Он выпотрошил свой дорожный тюк и в импульсивном порыве бунта стал натягивать на себя измятый кафтан и штаны. Дёргаными, ломаными движениями он влез-таки в одежду и даже застегнул пряжки на штиблетах, а потом буквально выкинул своё непослушное тело в коридор и, прихрамывая, спустился к хозяину притона. Хотел высказать претензию по поводу посторонних в его комнате. Но тот встретил его на удивление мягкой улыбкой, полез под стойку и, выудив оттуда конверт и кожаный кошель, протянул всё это Гилу.
– Сидж чужого не берёт. Сидж надёжнее любого казначея.
Парень немного опешил и с дуру принял кошель, а когда ощутил позвякивающую тяжесть металла в своей руке, совсем сник. Эта тяжесть придавила его к сложившимся обстоятельствам не хуже, чем могла бы придавить крыша притона, обрушься она на Гила прямо сейчас. Впрочем, он уже пожалел, что притон был построен достаточно крепко и сравнять его с землей, чтобы замести следы, вряд ли удастся.
Не то чтобы Гил был таким уж кровожадным и беспринципным, нет, он, конечно, не смог бы улизнуть от геров, разменяв свою свободу на десятки чужих жизней. Но в эту минуту его обуяла такая злость, что он мечтал пришибить, лыбящегося во все свои блестящие коронки Сиджа.