Чужая истина. Книга первая - стр. 4

Прийти в себя… Поймав сосредоточенный взгляд собственного отражения, он невольно задумался о том, что же это значит теперь. Смотрящий на него истощённый, наголо обритый доходяга, разительно отличался от того крепкого, пышущего здоровьем парня, покинувшего родную деревню ранней весной. Его сильные руки и округлые плечи, развитые работой на мельнице, исхудали и заострились так, что застиранная казённая куртка висела словно на спинке стула. Телом он теперь походил на нескладного немощного подростка… Но лицо изменилось ещё сильнее. Обаятельные ямочки на щеках, так нравившиеся всем знакомым девушкам, превратились в жутковатые провалы на посеревшем, обветренном лице. Прежде широко открытые, весёлые карие глаза – бегали настороженно и опасливо, будто боясь останавливаться в одной точке надолго. Да, зеркальная поверхность тёмной лужи подтверждала, что таскать мешки с мукой Эйдену было куда легче, чем длинную пику. Те мешки часто вспоминались ему долгими холодными ночами в отсыревших палатках или под веткими вшивыми одеялами, когда назойливая резь в пустом животе не давала уснуть. Этой ночью он тоже не сомкнул глаз. Вести о возможном подходе неприятеля прибыли ещё вчера, вместе с колонной раненых. Скрипящие телеги везли изувеченных, обессилевших людей, гоня впереди себя густую, почти видимую волну страха. Шелест тревожного шёпота наполнил лагерь, уже на тот момент охраняемый лишь глухой бесплодной пустошью, отгораживающей его от больших дорог. Некоторые надеялись, что их всё же не найдут. Не зря же ведь свежих калек привезли именно сюда. Тем не менее – многие дезертировали ещё до рассвета. Эйден на секунду задумался, считался ли дезертиром он или его хромоногий удачливый побег можно было назвать отступлением? Кисло улыбнувшись – решил, что отступление предполагает намерение продолжать борьбу. А желание бороться пропало так давно, что он всерьёз сомневался, а было ли оно когда-то. Сейчас хотелось просто отдохнуть. Мягко опуститься на толстую подушку мха, закрыть глаза и забыться на несколько часов. Если бы не сырость и утренняя прохлада…

Осоловелый, рассеянный взгляд уставшего парня, бесцельно блуждающий по округе, вдруг зацепился за неожиданную, неуместную здесь деталь.

У самой земли, из-за ствола старого раскидистого вяза, торчал носок солдатского сапога. Эйден замер, боясь пошевелиться. С расстояния в десяток шагов было отчётливо видно, что это вовсе не древесный гриб странной формы, а именно грязная, чуть стёртая свиная кожа казённой обуви. Носок сапога смотрел вверх и в сторону, позволяя предположить, что его обладатель сидел с противоположной стороны, облокотившись спиной о дерево. В голове юноши промелькнула робкая мысль, что может, там и вовсе никого нет, ведь за те пару минут, что он сидит здесь – со стороны вяза не донеслось ни шороха. Однако, бесхозных одиноких сапог Эйдену встречать пока не доводилось. В любом случае – за деревом не было движения и необходимость что-то решать вновь пугала ещё сильнее. Медленно протянув чуть трясущуюся руку в сторону, он нашарил свой ореховый посох. Поднялся, из-за внутреннего напряжения практически не почувствовав боли. Стараясь ступать как можно мягче, что было не сложно, ведь толстая подушка сырого мха хорошо заглушала даже неровный прихрамывающий шаг, направился по широкой дуге в обход старого вяза. Эйден хорошо понимал, что куда разумнее было бы подкрасться к возможному противнику со спины, а там, при необходимости, воспользоваться крепкой палкой, но страх заставлял его забирать левее. Так и не приблизившись к дереву, обходя со стороны и опасливо вытягивая тощую шею, он, затаив дыхание, заглянул за ствол. На короткое мгновение его замёрзшие руки сильнее стиснули не слишком грозное оружие.