Размер шрифта
-
+

Что-то со мной не так (сборник) - стр. 8

За окном пел пересмешник, часто, приблизительно каждую четверть минуты, меняя мелодию, словно пробовал разные части песни. Она слышала его каждую ночь, а вот соловей, который тоже пел в темноте, напоминал о себе не каждую ночь, а только время от времени.

Пересмешник пел, и фоном к его пению был шум океана, иногда ровный гул, иногда резкие всплески, когда большая волна обрушивалась на песок, – не каждую ночь, а когда бывал высокий прилив и она лежала в темноте без сна. Она думала, что если ей удастся заставить себя хоть как-то успокоиться, то она заснет, и она старалась втянуть в себя покой, словно он был каким-то потоком, и это срабатывало, хотя ненадолго. Покой, когда он начинал наполнять ее, казалось, шел из позвоночника, из его нижней части. Но он не оставался в ней, если она не удерживала его в себе, а она не могла долго его удерживать.

Тогда она спрашивала себя: откуда же взять хоть какую-нибудь помощь? И нечто, тот же неясный силуэт, к ее удивлению, возвращался и останавливался над ее правым плечом. Теперь он был не таким маленьким, не таким пухлым, не таким скромным (прошло много лет), а полным хмурой уверенности. Он не говорил этого, но весь его вид говорил за него, что все хорошо, и она хорошая, и она сделала все возможное, пусть другие так и не думают, – и что эти другие тоже где-то здесь, в доме, в комнате, что они стоят в конце коридора, выстроившись плотной шеренгой или двумя шеренгами, с горделивыми белыми и сердитыми лицами.

Подытожим

Он сидит, уставившись на лежащий перед ним лист бумаги. Он пытается все подытожить. Он говорит:

– Подытоживаю. Билет – 600$, потом еще – за отель, еду и так далее, всего за десять дней. Скажем, по 80$ в день, нет, больше, около 100$ в день. И любовью мы занимались, скажем, в среднем раз в день. Это по счету 100$. И каждый раз это продолжалось часа, может, два или три, таким образом, это составляет где-то от 33$ до 50$ в час. Дорого.

Хотя, конечно, это не все, что происходило, потому что мы проводили вместе почти целый день. Она постоянно смотрела на меня, а каждый раз, когда она смотрела на меня, это тоже чего-то стоило, и она улыбалась мне, и говорила без остановки, и пела; что бы я ни сказал, она тут же подхватывала, включалась, бросала мне какую-нибудь реплику, потом уходила немного в сторону, но все так же улыбалась и шутила со мной, и мне это страшно нравилось, но я не слишком четко понимал, что делать мне, и просто улыбался ей в ответ и чувствовал себя рядом с ней тупым, недостаточно сообразительным. А она говорила и касалась то моего плеча, то руки, все время касалась и прижималась ко мне. Вы проводите вместе весь день, и это происходит все время – прикосновения, улыбки, все больше и больше, и вы знаете, где будете ночью. Ты разговариваешь и одновременно то и дело думаешь об этом, нет, не думаешь, просто чувствуешь это как своего рода конечную цель – то, что произойдет, когда вы уйдете оттуда, где провели вечер, где бы это ни было. И ты счастлив от предвкушения и представляешь себе все заранее – не в голове, нет, а где-то внутри себя, или, вернее, оно поднимается в тебе и наполняет все твое тело, так что, когда вы оказываетесь в постели, уже нет мо́чи терпеть. Это настоящее действо: то, что тебя переполняет, изливается наружу неторопливо, ты медлишь до тех пор, пока не становится невмоготу, или все время сдерживаешь себя, сдерживаешь и касаешься лишь краев, ходишь по краю, но вот уже не осталось сил, и ты ныряешь, и доходишь до дна, и, когда все окончено, чувствуешь себя слишком слабым, чтобы встать, но через некоторое время все же приходится идти в ванную, и ты встаешь на дрожащих ногах и идешь, хватаясь за все дверные косяки, а из окна сочится тусклый свет, при котором ты видишь дорогу туда и обратно, но не можешь как следует разглядеть кровать.

Страница 8